– Ах ты, сукин сын! Я тебя… – с шумом втянув в себя воздух, Патрис, не обращая внимания на связанные руки, бросился было на ненавистного грека, но по знаку Ангуса полдюжины матросов набросились на капитана «Смерча» и в мгновение ока разоружили. На этот раз охрана не поскупилась на веревки и связала его по рукам и ногам так, что невозможно было и пошевелиться. Он лежал на земле с кляпом во рту, и слезы отчаяния и собственного бессилия сверкали в уголках его глаз, устремленных на меня.

Ах как хотелось бы его утешить, обещать, что все будет хорошо, но, к сожалению, такой уверенности у меня не было. Девчонка против матерого пирата… расклад явно был не в пользу первой.

Стазис же, заранее празднуя собственную победу, подошел к шотландцу и, вызывающе поставив ногу в сапоге на подлокотник его кресла, в опасной близости от нервно выбивающих дробь пальцев, нарочито громко заявил:

– Я рассчитывал на один подарок, но, кажется, великий Посейдон решил осчастливить своего соотечественника сразу двумя. Я везунчик! – он громко расхохотался, ища одобрения на лицах своих союзников, тайно принесших ему клятву верности. Их было немало. Пять капитанов, прежде считающиеся особенно преданными старому королю, теперь открыто выражали поддержку смутьяну и предателю.

Решимость на их лицах поразила успевшего всякого повидать на своем веку Ангуса. С точно такой же готовностью когда-то они присягали на верность ему самому.

– Vous ne devriez pas vendre la peau d'un ours avant qu'il ne soit tué, – со своего места поднялся сидевший слева от шотландца человек, которого, глядя на его изысканный наряд из расшитого серебром синего бархата, вполне можно было бы принять за придворного его величества короля Людовика Четырнадцатого. – Как сказал в одном из своих гениальных творений мой старинный друг месье де Лафонтен: «Не следует продавать шкуру медведя, пока он еще не убит».

Вынув шпагу, висевшую на роскошной перевязи с бахромой, он сделал несколько шагов в мою сторону и остановился напротив, не скрывая восхищения во взгляде. Салютовав клинком, он изящно поклонился, как будто собирался пригласить на менуэт:

– Капитан Анри де Лефевр к вашим услугам, мадемуазель. Я только сегодня приплыл из Франции, где вот уже несколько недель не стихают разговоры о некоей Розе – новой королеве преступного мира, которая, несмотря на юный возраст и ослепительную красоту, успела зарекомендовать себя как отличный боец, заплатив «кровавую дань» на собственной коронации, в присутствии главарей всех двенадцати «дворов чудес» Парижа. Поговаривают, что наш Луи лично заинтересован в поимке преемницы Жиля Фонтаны, назначив прямо-таки баснословную награду за ее голову. Я ничего не пропустил, мадемуазель? – он снова галантно поклонился, подметая перьями воображаемой шляпы земляной пол.

– Все верно, благодарю вас, месье.

Улыбнувшись уголком рта, я чуть склонила голову в ответном поклоне. Поддержка этого человека мне сейчас была просто необходима, и раз уж он только что показал, на чьей он стороне, я решилась обратиться к нему с просьбой:

– Шевалье, не одолжите ли вы мне свою шпагу? Обещаю, что как только все закончится, верну ее вам целой и невредимой.

Это был мой своеобразный ответ Стазису из Эпира, которого слова Лефевра заставили посмотреть на меня с еще большим интересом. Плотоядно улыбаясь, он гадко облизывал губы, предвкушая интересное зрелище.

На полторы головы выше меня, он был одет в белую полотняную рубаху со свободными рукавами, туго перехваченную на груди широким поясом, и черные штаны – кюлоты, завязанные чуть пониже колен, обтянутых полосатыми чулками. Поверх рубахи на нем был бордовый, расшитый шелковой каймой жилет, точно такого же цвета, что и пояс. Но весь этот костюм портило уродливое ожерелье на его шее, сделанное, как я подозревала, из человеческих зубов. Меня затошнило.