— Ее ждали вы, — с усмешкой. — Найдете другую, эта нефотогенична.

Я сглатываю появившийся из ниоткуда ком в горле и от обиды чувствую, как к глазам подкатывают слезы. К черту, подальше отсюда. Пусть и дальше меня ненавидит, так мне, по крайней мере, спокойнее жилось.

— Хорошо, — соглашается Леонид. — Я соглашусь с тобой, когда увижу фотографии. Идет? Сделай пробные снимки.

Мне становится дурно.

— Нет, не идет, Леонид. Я сказал, что не буду ее фотографировать. Она никакая.

Дальнейшие их слова я не слышу, потому что голоса становятся приглушенней. Решаю уйти, но как раз в этот момент дверь распахивается и на пороге появляются они оба.

— Извините, — лепечу, стараясь не смотреть на Руслана. — Мне нужно идти.

— Куда? — удивляется Леонид, останавливая меня тем, что перехватывает под руку. — Сделаем несколько пробных снимков, если все хорошо, сегодня же подпишем контракт.

Мне кажется, я слышу скрип зубов за спиной, так сильно Руслан сжимает от недовольства челюсти. Леонид подталкивает меня в студию, помогает сесть на стул и только после этого решаюсь посмотреть в сторону установленной камеры. Руслан на меня не смотрит, целенаправленно избегает, что-то настраивает в камере, крутит объектив, о чем-то переговаривается с девушкой, стоящей рядом и смотрящей на него, как на принца.

— Рус, это всего-лишь пробные снимки, — с улыбкой на лице произносит Леонид, но после взгляда, направленного на него, тут же замолкает и делает характерный жест рукой, будто закрывает себе рот.

Я сглатываю, когда Руслан поворачивается ко мне и смотрит поверх камеры. Мажет по мне взглядом и, сжав челюсти, склоняется к объективу. Не знаю, что ему стоит смотреть на меня так близко, замечать каждую деталь и изъян на теле, но я никак не могу расслабиться. По телу проходит озноб, когда я пытаюсь принять хоть какую-то позу и… улыбнуться.

— Она деревянная, — спустя пару снимков констатирует факт Руслан. 

Сейчас я вовсе не обижаюсь, потому что действительно себя такой чувствую. Тело скованно его взглядом, пусть он смотрит и сквозь объектив. Пошевелиться просто сложно, не говоря уже о том, чтобы улыбаться в камеру и позировать.

— Я бы тоже деревом был, знаешь ли, — не унимается Леонид. — После того, что ты тут устроил.

Руслан зол. Даже с расстояния в несколько метров я вижу это слишком отчетливо: его ноздри раздуваются, рот растягивается в кривой усмешке, а глаза лихорадочно горят. Он не хочет меня снимать, потому что я предала его? Или потому что я вправду такая… деревянная и “никакая”. Может, он говорит это не потому, что ему до сих пор больно, а из-за того, что за шесть лет видел моделей красивее, раскрепощеннее и ярче?

— Я сделал с этим выражением лица уже три фото. В такой же позе, — рычит Руслан. — Мое дело сделать фотки, она же даже не пытается позировать.

Он решает все через Леонида, хотя на моих предыдущих съемках у нас с фотографом всегда была обратная связь. Он фактически командовал мной: куда повернуть голову, чего добавить больше, страсти, огня, сексуальности или, наоборот, скованности. Руслану же, кажется плевать, как я буду позировать и стану ли улыбаться в камеру. Леонид сказал, что он лучший? Тогда он действительно не хочет снимать именно меня.

Почему?

Потому что помнит мое предательство и ему больно? 

Или потому что ему просто неприятно мое присутствие?

— Извините, Леонид, мы можем остаться с фотографом наедине.

Я не верю, что сказала это, но присутствующие быстро собираются и покидают помещение студии.

— Удачи, — бормочет Леонид, обращаясь то ли ко мне, то ли к Руслану.