Увидев отель в Португалии, я пришла в восторг. Именно то, чего мне хотелось. Все скромно, уютно, безлюдно. Рядом океан. Правда, купаться тут нельзя, волны просто громадные, да и холодновато, но дивный соленый ветер, шум волн, воздух, который можно вдыхать до самого пупка. Что еще надо человеку? Любовь? И любовь есть. Вадька тут такой, что я снова в него влюбляюсь… Словом, настоящий медовый месяц…

– Полька, что с тобой творилось на свадьбе? – спросил он как-то за завтраком.

– А с тобой?

– Я просто все время боялся, что ты что-то отчебучишь или вообще сбежишь…

– Но ведь не сбежала? – смеюсь я. Мне хочется спросить про девушку в вишневом платье, но не буду, не буду. Ведь он женился на мне.

– Ты здесь изумительно выглядишь.

– Ты удивительно точно угадал, чего я хочу, когда задумал привезти меня сюда. Океанский воздух мне на пользу.

– И не только воздух? – многозначительно-интимным шепотом спрашивает он.

– Конечно! – искренне подтверждаю я.

– Ты прости меня, если я был немного резок… но я здорово переволновался…

– Да нет, все хорошо.

– Ты у меня чудо, Полька!

Еще бы не чудо! Ни единого лишнего вопроса. И все зашибись…

Мы взяли напрокат машину и с наслаждением ездим по окрестностям, Португалия бедная, но чрезвычайно интересная страна. Впрочем, в туристические места мы не суемся, просто наслаждаемся свободой, природой и любовью. А может, все еще обойдется и мы будем счастливы?

– Господи, как же неохота в Москву! – стонет Вадим накануне отъезда. – А тебе?

– И мне. Но что же делать? У меня два крупных заказа на ближайшие две недели.

– А может, ну ее к черту, твою работу? Что мы, не проживем?

– Вадим, пойми, я люблю свою работу! И потом, мне же не нужно ходить на службу к определенному часу. Я, что называется, свободный художник. Ты ничем обделен не будешь.

– В каком это смысле?

– В прямом. У меня хватит времени и на хозяйство. Голодным и грязным ходить не будешь.

– Полька, я, между прочим, не на домработнице женился…

– Разумеется, ты женился на модном флористе. Вот я и хочу им остаться.

– Да оставайся, я просто предложил.

– Ты предложил, я отказалась. Все прекрасно.

– А тебе обязательно, чтобы последнее слово было за тобой?

– А ты разве не знал? – смеюсь я и целую его. Целую искренне, с удовольствием. Я, кажется, все-таки его люблю. Но почему же я все время пытаюсь себя в этом убедить? Наверное, неспроста… Или я что-то предчувствую? Нет, вряд ли… Предчувствия не моя стихия.

Мы вернулись в Москву. Я окончательно перебралась к Вадиму, и жизнь потекла так, как и должна течь.

Я с удовольствием вила гнездо. Квартира Вадима через месяц превратилась в настоящую картинку, и он был страшно доволен. Более того, довольна была даже Зоя Игоревна. Она нередко сваливалась как снег на голову, но ни разу ей не удалось застать меня врасплох. Мне не случалось порадовать ее расхристанным видом или пустым холодильником. Ее это удивляло, возможно, даже слегка огорчало. Я как-то сказала об этом мужу, он рассмеялся.

– Ничего, убедится, что сынуля в порядке, и еще полюбит тебя без ума.

Словом, все было прекрасно, и дурные мысли постепенно стали выветриваться из головы. А почему что-то должно быть плохо? Разве я не заслужила свое счастье?

Первый раз я по-настоящему влюбилась в семнадцать лет. Влюбилась безответно, страдала, плакала, только что головой об стенку не билась, а в один прекрасный день вдруг увидела своего героя в обнимку с парнем. И так обалдела, что всю любовь как ветром сдуло. Как говорится, обжегшись на молоке, я стала дуть на воду. Чуть ли не каждого молодого человека подозревала в гомосексуализме. А потом в меня влюбился один художник, ученик деда, сманил меня из дому и увез в Париж. В девятнадцать лет я все бросила – дом, институт, родных. Еще бы, такая романтика! К тому же Аркадий был моим первым мужчиной, и я готова была мчаться за ним хоть на край света, а не только в Париж. Дед был крайне возмущен поступком ученика, написал ему резкое письмо… но мы только смеялись…