Как на зло, в голове вновь всплыли слова главы Совета Богов и его злое высказывание, что воришка уже второй день вертится у меня под носом. Однако, переводя мрачный взгляд с одного смертного на другого, так и не смогла понять, кто бы из них мог оказаться кем-то, кто обладает хоть какими-то зачатками божественной силы. В каждом видела то, что подобная сила легко могла исправить и избавить от видимых недостатков. Чтобы не поганить итак отвратное настроение, решила отложить все мысли до лучших времён.

С не менее мрачным видом окинула взглядом преподавателя, а после прошла мимо, так ничего и не сказав. Что толку объяснять, что нас чуть не разорвали на части? Уверена, он прекрасно знает сей досадный факт, а наша перепалка будет быстро осаждена, после чего мы ещё и окажемся виноватыми. Конечно, он имеет право отчитать меня за промах, результатом которого могло стать два трупа. И вот тут не знаю, стал ли бы он нас спасать или до самого конца был уверен, что выкрутимся из западни и вырвемся на свободу. Очень жаль, что не могу со всеми ограничениями пробить его ментальную защиту и прочитать мысли, роящиеся в голове.

— Стоять! Я не разрешал уходить, — с угрозой произнёс профессор Валгордом так, что внутри всё сжалось от неожиданно подкатившего страха.

Вот оно! То же самое было и с тёмной феей. Теперь ещё больше верю, что он нисколько не уступает волшебнице. Но по слухам, он намного хуже неё, вот сейчас и проверим. Вряд ли он станет причинять вред собственным подопечным, за которыми должен присматривать во время практики. Если мы погибнем, пострадает его репутация. Его роль заключается лишь в наблюдении и в случае большой опасности предотвращения их гибели. А я ещё и могу рассказать, что с ним происходит.

Всё-таки тогда, на своём занятии, он понял, что я действительно увидела проклятие и разобралась в его сути, или хотя бы примерно догадалась, что происходит с магом. Понял на подсознательном уровне, потому и обратил на меня внимание, уличив в наглом изучении собственного преподавателя, в то время как другие смотрели в свои тетради, на стол, на собственные руки — куда угодно, только не на него. Видимо, в отличие от меня, были наслышанны о скверном характере и зачётах, на которых будет очень сложно отстреляться и получить хотя бы тройку. Такой преподаватель будет очень требовательно относиться к своему предмету и придираться к каждой мелочи, которая станет лишней в речи несчастного адепта.

Резко останавливаюсь и медленно поворачиваю голову в сторону мрачного типа. Скептически смотрю на него, тем самым выражая всё своё отношение к ситуации в целом. Ни я, ни дроу не обязаны спрашивать разрешения, чтобы отойти в те же кустики, а прозвучало так, словно должны докладываться о каждом своём шаге в мельчайших подробностях. Он всего лишь должен рассказать, что именно от нас требуется на практике, которая при удачном стечении обстоятельств вполне может закончиться даже раньше, а после наблюдать за процессом наших действий.

Конечно, мы попали в далеко не самую безобидную реальность и постоянно рискуем своими жизнями. Я и сама не раз думала, что было бы неплохо, если бы он нам помогал, но ничем хорошим сейчас вертящаяся брань на языке не закончится. Если захочет узнать что-то о своей собственной гадости, отравляющей душу, не скажу и слова. Пусть сам разбирается, потому даже в случае, когда останемся один на один и он переступит через свою никому здесь ненужную гордыню, от меня не добьётся и полезного слова.

— Вы сами только что сказали, что нам стоит позаботиться о ночлеге, — скрипуче проговариваю каждое слово, стараясь не обращать внимания на режущую боль в горле. — Или предпочтёте сами соорудить нам временное ложе, а после ещё и проследите, как каждый справляет свои нужды?