Матушка хмыкнула, поджала губы, но двинулась дальше, расправляя листочек с адресами – с резонами Альбины, видимо, согласилась, хотя, конечно, важность слуги здорово её расположила к тому, чтобы подождать следующей недели.

А вот по второму адресу им открыла высокая сухощавая женщина в кудряшках с густой проседью, но яркими синими глазами и доброй улыбкой — мадам Энне, бывшая танцовщица королевского театра.

Для Фёклы Фроловны, престарелой вдовы, что прожила за мужем как за каменной стеной и не лезла в его дела, и не видела, чтобы другие жёны это делали, были в диковинку дамы и благородные, как мадам Ромашканд, и менее знатные, как хозяйка их пансиона, или как вот танцевальная наставница, которые сами вели дела и зарабатывали копейку. И потому она нахмурилась и вновь ухватила дочь за рукав, только уже для другого – убраться отсюда: уж больно мало доверия вызывали вот такие дамы, с виду молодые, почти юные, в странных одеждах, выдающих в них женщин того сословия, с которым лучше бы порядочным девушкам не связываться.

А вот Альбине бывшая танцовщица понравилась. И своей подтянутой фигурой, и располагающей манерой держаться – доброжелательной, жизнерадостной общительностью и улыбкой, вызывающей желание улыбнуться в ответ.

— Первый бал?

Альбина кивнула.

— У меня сейчас урок, — сказала мадам и посторонилась. — Можете посмотреть, и если вас устроит, можно будет и об условиях поговорить, когда отпущу учеников.

Это приглашение было как нельзя кстати. Посмотреть, как наставница обучает, это словно на себя примерить. И вопрос о парных танцах даже задавать не пришлось: в небольшом зале с зеркальными стенами стояли три пары юношей и девушек.

Мадам Энне захлопала в ладоши, и эхо просторной комнаты отразило и этот звук, и её требовательный тон:

— Ну-ка, встали все в позицию. Маэстро? — она обернулась к старичку, сидевшему у такого же старенького инструмента.

Тот кивнул, зазвучала музыка, и пары закружились под звонкий счёт мадам.

— Раз-два-три! Раз-два-три! Спину прогнуть! Раз-два-три! Подбородочек выше!

Правда, юноши в парах были намного младше и сильно ниже, чем девицы, смущались, краснели и оттого двигались, словно по пояс деревянные. Но Альбина на матушкины знаки, — мол, смотри, совсем детишки, куда с такими танцевать? – махнула рукой. Какая разница: высокий, низкий, молодой или пожилой? Главное, чтобы ногами двигал. У мадам Ромашканд девушки сами должны были озаботиться поиском пары для урока танцев.

Занятие вскоре закончилось, ученики разошлись, и мадам Энне подошла к гостям. Протянула руку к Альбине, предлагая ей встать, и оглядела её с ног до головы сквозь прищур.

– А повернитесь, мадмуазель… А теперь присядьте… А спинку выгните. Та-ак, хорошо. — Альбина послушно двигалась, как того просила наставница. — А так сможете?

Мадам Энне улыбнулась, вытянула ногу, чуть отставила её в сторону, как это умеют делать лишь танцовщицы, прогнулась. Из юбки пышной, но состоящей будто из узких полос ткани, показалась узкая ступня в туфельке на каблучке. И нога эта была... в брюках? В лосинах?

Рассматривать времени не было, Альбине пришлось показывать прогиб, но у неё не получилось, и она распрямилась со смехом:

— Не могу. Так что, не возьмете?

Она не хотела, но мысленно готова была услышать, что в ученики мадам Энне годятся только талантливые или хотя бы гибкие. Матушка замерла, прижав к груди руки, — она не знала, чего хотеть: чтобы мадам учительница отказала или чтобы согласилась, — и моргала в нерешительности.

— Ну вот ещё! Возьму, — ответила мадам Энне. — Я же не в танцовщицы вас выводить буду, а всего лишь на первый бал.