– Фу, отвали, блин! Фууу, Костян!

– Так люблю тебя… дружбанчик.

– Да-да, знаю, – похлопываю по спине.

– СТОЯТЬ!!!

– Да чтоб вас… – щурясь от света ментовского фонарика, толкаю Костика, кричу, чтобы убирался немедленно, потому что ему от предков больше влетит, чем мне и, раскинув руки, с криком индейца во время охоты мчусь к жирбасам в форме.

Удар дубинкой по рёбрам сгибает вдвое. Руки заламывают и в придачу бьют по хребту, так что изо рта вырывается стон: то ли от жгучей боли, то ли от неожиданности.

– Костян! – разворачиваю голову, пытаюсь разогнуться и ещё удерживать этих двух слоняр на месте. – Костян, вали!!! ВАЛИИИ, НУ!!!

Костян, заплетаясь, и подпирая плечами то одну стену дома, то противоположную тащится к выходу из заваленного мусором переулка.

«Да иди же ты, идиот, – кричу про себя. – Схоронись в падике каком-нибудь! Шевели уже конечностями!!!»

– Попались, шпана? – смех над ухом. Толкают на землю, заводят руки за спину.

Один из ментов коленом вжимает в асфальт, другой – в развалку идёт за Костяном.

– Давай бери уже этого мелкого! – орёт ему вслед тот, что держит меня. – Чего еле тащишься?!

– Че-е-е-го? – посылает ему взгляд через плечо. – Малой пьяный в говно. За своим отбросом смотри. Буйный вон какой. – Смотрит на меня, сверкая поросячьими глазёнками, которые я никогда не забуду, и с усмешкой добавляет. – Хана твоему Костику, пацан. Добегались. – Кивает в узкий переулок на Костяна, и снова на меня: – Птичка в клетке. Усёк?

Визг шин эхом вылетает из переулка – Костик добрался до выхода, который стал для него последним. Следом раздаётся звук глухого удара и женский визг, который я тоже никогда не забуду. Уверен – никогда. Как и окровавленное лицо Костяна, медленно закрывающиеся глаза, и судорожные вдохи сопровождающиеся фонтанчиками крови вырывающимися изо рта.

Мне даже не дали с ним попрощаться.

Пока ехала скорая, меня уже везли в отделение.

***

Мой лучший друг умер год назад.

В тот день умерло всё, что мы четверо считали важным.

Тот день стал первым в новом календаре моей новой жизни… Но эта история не обо мне. Не о дружбе. И не о Костике, на похороны которого пришёл лишь я один из всей нашей гнилой компашки.

Эта история о сломанных судьбах, о ролях, что мы раздаём, о ножах ударяющих в спины, и о решениях, которые мы имеем право принимать за других.

Эта история о том, как однажды я выбрал не ту жертву для игры, которая была моей местью, а стала билетом в один конец.

Два этажа.

Сбегаю вниз, быстрой дробью отстукивая подошвами по ступеням лестничной клетки. На ходу набрасываю плащ, шапочку – осень в этом году не пощадила даже черноморское побережье: ветра и проливные дожди которую неделю покоя не дают.

Останавливаюсь, одёргивая себя.

Делаю глубокий вдох, избавляясь от головокружения, проверяю на месте ли телефон и продолжаю спуск по лестнице. Размышляю, как скоро должно подействовать жаропонижающее, а ещё о том, как скоро вернётся домой мама и какая степень паники её накроет, когда она увидит, что ни одной из дочерей нет дома в одиннадцать часов вечера. И это нам всем ещё повезло, что отец ушёл на ночную смену.

По правде говоря, я никуда и не собиралась. Но что поделаешь, если твоя родная сестра – сущий дьявол во плоти, которого жизнь ничему не учит, а совестью природа обделила.

Один этаж.

– Аллё. Полина! Полина, я слышу твоё дыхание! И даже если ты пьяна в стельку, заставь свой язык повернуться во рту и просто назови адрес! Полина!

Тишина. Вздох. И лишь на заднем фоне приглушённо играет музыка и слышен девчачий смех.