Благой же человеколюбец бог… не допустил, чтобы раб его продолжительные сражения… терпел; но, думаю, менее, чем через час, послал бог милость свою, чтобы враги, бесы, этим были посрамлены… ВСКОРЕ НЕКАЯ БОЖЕСТВЕННАЯ СИЛА ВНЕЗАПНО ЕГО ОСЕНИЛА, И ЛУКАВЫХ ДУХОВ РАЗОГНАЛА ОНА БЫСТРО, и окончательно без вести рассеяла их» [635], с. 307–311.

О чем тут сказано? Некоторые могут заявить: это – христианское сказание о борьбе святого с бесами, носящее символический характер. Однако можно взглянуть и по-другому. Ведь нельзя не отметить, что описание носит довольно конкретный характер. Начнем с того, что многочисленные дьявольские бесы явились как одетые воины с островерхими шапками на головах «литовского образца». Причем они напали на землю и церковь, где был преподобный Сергий, желая все сравнять с землей. Это – война! Скорее всего, «дьявол» – это Мамай, «бесы» – его ордынское войско, напавшее на земли Дмитрия Донского.

Далее, прямо сказано, что победа Сергия над дьяволом – «похожа» на победу Давида над великаном Голиафом. Но мы уже отметили, что этот библейский поединок является отражением Куликовской битвы. Выходит, что в Житии Сергия практически прямым текстом говорится о Куликовском сражении. Причем, Сергий победил дьявола (Голиафа?) при помощи «честного креста». Но ведь именно так в сказаниях о Куликовской битве именовались пушки. Именно «при помощи креста», «огненного небесного знамения» император Константин победил Максенция-Лициния, рис. 3.6, рис. 3.7.

Рис. 3.6. Максенций (он же Лициний). Мрамор. Остия. Музей. Взято из [874], илл. 74

Рис. 3.7. Лициний (он же Максенций, он же хан Мамай, он же Иван Вельяминов). Мрамор. Рим. Музей Торлонна. Взято из [874], илл. 76

Далее, сказано, что «изгнание бесов» было связано с внезапным шумом, грохотом, волнением великим, смятением и страхом. Действительно, первое появление пушек на поле Куликовского сражения сопровождалось смятением и ужасом, грохотом и дымом.

Вполне естественным поэтому становится и упоминание о «некоей божественной силе», которая разогнала бесовских воинов в островерхих литовских шапках. Это опять-таки воспоминание об огнестрельных орудиях. На первых порах их воспринимали как загадочную божественную силу.

Повторим, что первые пушки были деревянными и именовались «христианским древом». Отсюда и аналогия с деревянным крестом как символом христианства.

Это не все. В Житии Сергия есть еще один фрагмент, говорящий о «бесноватом вельможе». Опять на сцене некий «бес», вселившийся в человека. Он очень страшный, рвал железные путы, нападал на мужчин, избивал и кусал. Издавал страшный рев, слышимый далеко. И вот его-то усмирил преподобный Сергий. Причем интересным способом. Сергий «вышел из церкви, НЕСЯ КРЕСТ В РУКЕ. Когда же он перекрестил его, безумный зарычал громким голосом… А около места того была вода… увидев ее, больной бросился в нее, воскликнув: "КАКОЕ МУЧЕНИЕ ОТ ПЛАМЕНИ ЭТОГО СТРАШНОГО!"» [635], с. 365.

Уже после исцеления больной рассказал: «Когда привели меня к преподобному и хотел он меня осенить крестом, ТОГДА Я УВИДЕЛ ПЛАМЯ ОГРОМНОЕ, ИЗ КРЕСТА ИСХОДЯЩЕЕ, которое всего меня окружило. Тогда я бросился в воду: ведь я думал, что сгорю от пламени этого» [635], с. 365.

Итак, при борьбе с бесами вновь всплывает та же тема: КРЕСТ, ИСПУСКАЮЩИЙ ОГРОМНОЕ ПЛАМЯ. Как мы теперь понимаем, такой образ родился при взгляде на пушку, изрыгающую огонь. Это опять-таки «огненный крест-знамение», о котором столь много говорится в связи с битвой Константина, то есть с Куликовским сражением Дмитрия.