Свет померк. Шеннон рухнула на асфальт, крепко зажав в кулаке оторвавшийся от куртки водителя воротник. Рядом полыхал автомобиль. Она уже не слышала сирен, не видела подъехавших машин скорой помощи и полиции. Не знала и того, что водителя все-таки выбросило взрывом из автомобиля, благодаря чему он остался жив. Не догадывалась, что, несмотря на это, вряд ли он скажет ей спасибо, ведь его руки и лицо были изуродованы огнем.

Очнувшись, она долго не могла понять, где находится. С трудом приоткрыв тяжелые веки, увидела лишь кусочек белой стены и белый потолок. Шея болела, как и лицо, рук она вообще почти не ощущала. Они были тяжелые, словно онемевшие. Рядом раздавался какой-то размеренный писк.

«Я в больнице», – дошло до помутненного сознания, и Шеннон вновь отключилась.

Когда она пришла в себя в следующий раз, глаза открыть было уже проще. В окно пробивались закатные лучи, окрашивая стены в теплые цвета. Кое-как повернув голову, она увидела рядом медсестру, которая приветливо улыбнулась.

– Вы очнулись, мисс, это хорошо. Сейчас я позову врача.

– Подождите. – Голос был хриплым, чужим, а горло болело, словно она проглотила кусок наждачной бумаги. – Тот человек… из машины… Как он?

Медсестра покачала головой, и сердце Шен ухнуло вниз.

– Я не могу вам сказать, простите. – Медсестра вновь улыбнулась. – Я позову врача, – и вышла из палаты.

 Ее мучило чувство вины. Она должна была сделать больше для него. Обязана. Что же она за человек такой? От нее одни неприятности. Сначала мама бросила их, потому что не смогла больше выносить жизнь, навязанную отцом. Потом папа отправил ее в частный пансион, потому что она ему мешала. Затем этот Харридж со своим гнусным шантажом. А дальше… Улица, воровство и практически убийство. Да-а, скатилась она, до самого дна, ниже уже некуда! И куда подевалась добрая милая девочка, которая благовоспитанно опускала глазки в пол и слова поперек не говорила? А ведь ее все любили и в школе, и в пансионе. Что бы сказала милейшая миссис Джеймс, если бы узнала, что натворила ее любимица, лучшая ученица, борец за справедливость…

Злые слезы катились по лицу, но Шеннон не ощущала их до тех пор, пока кожу не защипало. Подняла руку и вытерла их, ощутив, что на щеках и на лбу много пластырей. От осколков, поняла она. Интересно, шрамы останутся?

Но не успела хорошенько обдумать свою мысль, как услышала бодрый, жизнерадостный голос.

– Ну, как мы себя чувствуем? – Молодой, симпатичный афроамериканец смотрел на нее и улыбался. – Я доктор Питер Уильямсон. Рассказывайте.

Его улыбка была открытой и искренней, несмотря на то, что в глазах светилась усталость.

– Неплохо, только горло болит, – прохрипела Шеннон и закашлялась.

– Это от трубки, пройдет через пару дней. Что еще беспокоит? – Врач задавал вопросы, переводя взгляд с нее на приборы, и что-то записывал в карту. – Показатели у вас хорошие.

– Что с моим лицом? И почему я почти не чувствую рук?

– Лицо поранено осколками, но не сильно. Возможно, останется несколько шрамов, но они будут почти незаметны. А вот с руками сложнее. Они пострадали от пожара, кожа обгорела, поэтому мы сделали местную анестезию.

– И насколько сильно они обгорели?

– Ну пользоваться вы ими будете без проблем, а вот на фортепьяно или скрипке играть вряд ли.

– Я не играю, так что плевать. – Горло саднило все сильнее, но Шеннон все же задала вопрос, который недавно адресовала медсестре. – А тот человек, который тоже пострадал в пожаре… Как он?

– Мы не можем сообщать такую информацию, только родственникам. Извините.