И Мари почувствовала – сейчас он говорил чистую правду.

– Почему ты не сказал сразу? – поинтересовалась она после небольшой паузы.

– Глупо получилось, – голос его прозвучал словно издалека, и Мари показалось, что черты незнакомца как-то поблекли, словно стали прозрачнее. – Прости.

– Ты мог объяснить всё, как есть, – уже спокойно сказала она. – Я бы поняла.

– Я подумал, что истина покажется тебе попыткой сохранить мою душу в неприкосновенности. Ты открылась мне, и я хотел отплатить тебе тем же, преподнести равноценный дар…

– И преподнёс пустую подарочную обертку. Из лучших побуждений. Видимо, ты плохо меня знал.

– Я не думал, что ты когда-нибудь станешь проверять. Мне казалось, мы полностью доверяем друг другу. А потом… я готов был всё рассказать, но ты уже не желала слушать. – Его голос звучал всё тише. Он обернулся, и Мария увидела на его губах печальную улыбку. – Прости меня.

– Мне не за что тебя прощать, – она опустила голову и буквально заставила себя продолжить: – Ты прав, глупо получилось. Глупее некуда. Потому что у таких, как я, тоже нет Истинных имён. Имя, которое я назвала тебе… его мне дала Линн, моя единственная подруга. И если бы ты когда-нибудь тоже решил проверить…

Мария замолчала. Синеглазый незнакомец тоже долго молчал, а потом еле слышно вздохнул:

– Я рад, что нам удалось встретиться и поговорить. Это того стоило.

Его силуэт таял на глазах.

– Что происходит?! – Мария непонимающе разглядывала его. – Подожди… Не оставляй меня здесь, пожалуйста!

– Ты уходила навсегда, и я заплатил слишком высокую цену за то, чтобы помочь тебе вернуться. Теперь меня ждет Безмолвие. – Он попытался улыбнуться и не смог. – Но я не теряю надежды увидеть тебя снова. Всех вас. Shoot this trouble, Waellarie…

Незнакомец исчез.

Мария застыла на месте с открытым ртом. Живой, настоящий, физически ощутимый мужчина просто взял и исчез – это не укладывалось в голове. Разум отказывался верить увиденному, и Мари на мгновение зажмурилась, а потом снова открыла глаза. Ничего не изменилось. Только в светлом и прежде уютном доме стало пусто и холодно.

– Прости, – еле слышно прошептала она. Хотела еще что-то добавить, но из горла вырвались только жалобные всхлипывания.

Впервые в жизни она не понимала, почему плачет. То ли потому что с синеглазым мужчиной – её мужчиной! – случилась какая-то беда; то ли потому что ситуация оставалась неясной и заставляла её ощущать полное бессилие; то ли потому что виноватой во всём происходящем, как ни тяжело это признавать, оказалась именно она.

Нужно было что-то со всем этим делать. С чего-то начать.

Мария вытерла мокрое лицо ладонью, подошла к зеркалу и, вытащив из кармана бумажный платок, стала стирать тёмно-вишнёвую надпись. Это было трудно: буквы словно въелись в поверхность зеркала, приходилось отскабливать их ногтями. Закончив, она немного подумала, достала из другого кармана розовую помаду-карандаш и уверенно написала на чистой поверхности:

«Мы скоро вернёмся».

.

Еще в самом начале прогулки Элина вдруг поняла, что невесть откуда взявшемуся мужчине и её подруге есть о чём поговорить с глазу на глаз, поэтому, улучив момент, свернула на другую тропинку и не спеша направилась к дому. Ей нравилось здесь, в этом тихом безлюдном парке, похожем на лес; тропа выводила её то к декоративным прудам, то к аккуратно подстриженным зелёным лужайкам. На одной из таких лужаек она увидела качели и не смогла отказать себе в удовольствии покачаться.

День еще только начинал превращаться в вечер, но на тёмно-голубом небе уже можно было различить несколько крупных звёзд. Вот одна из них вспыхнула, покатилась по небу, оставляя за собой золотистый след, и увиденное отозвалось в душе Элины каким-то странным ощущением, будто она уловила некий сигнал или знак… Но какой? Память хранила молчание.