И что я вижу? Так же чертовски красив, как и был. Темные брови, густые ресницы, орлиный нос, пухлые губы, которые какая-то сволочь окрасила кровью. Мужику вообще незаконно быть таким красивым. Этому тем более. Он и харизмой своей телок штабелями ложит, зачем ему еще и красота. Но нет, тут полный комплект. И все не мое.

Лежу, пялюсь на него и бешусь. Вспоминаю свое унижение. Как я расхрабрилась и пришла отговаривать его от идиотского брака. И как он хладнокровно отверг меня, выставив посмешищем.

Ну и кто оказался прав в итоге? Отец бросил невзначай, что он развелся. А я ему сразу говорила, что так и будет. Но кто ж слушает малолеток. Он же большой и умный.

Ладонь на моем боку стала расслабляться и разжиматься. Ушел в глубокий сон. Я сняла с себя его руку, вылезла из-под одеяла. От его близости стало нереально жарко. И я вспомнила, что хотела посмотреть.

Обошла его с другой стороны, приподняла одеяло и задрала рубаху. Ох ты ж...

- Черт, - выругалась сквозь зубы, глядя, как бессердечно усеяно синяками это роскошное тело. Ребра просто черные, эта же чернота уходит на спину. Били, не жалея сил.

Сволочи. Я злюсь на него, но никто не имеет права его бить, кроме меня. Узнаю, кто это сделал, лично глаза выцарапаю.

По-хорошему, ему нужна помощь. А мне нужно перестать лапать его. Но не могу. Подушечки пальцев очерчивают рельефные мышцы вокруг синяков, словно это может снять его боль. Или мою. Мою боль от возможности касаться этого роскошного тела.

- Руки, как у лягушки. Убери, - слышу грозный рык.

- Не рычи. Как грел, такие и руки, - фыркаю, опустив рубаху и укрыв его.

- Не обязан.

Я закатила глаза. Такой же колючка, как и был. Что-то вечно.

- Тогда и не жалуйся.

- Какого черта лезешь, куда не просят? Или ты волшебным образом превратилась в медсестру?

- Любопытство, - пожала плечами. И издеваюсь, картинно похлопав ресницами. - Такое черствое сердце не излечить даже прикосновениями любви, так что… Но били тебя профессионально. Понимаю почему могли бить, характер-то милейший. Но паззл не складывается.

- Надеюсь, теперь тебе льстит, что меня отмудохали из-за тебя?

- Дурак что ли? - смотрю ему в глаза беззлобно. - Единственный сценарий, в котором тебя бьют и я радуюсь, это где тебя бью я. Ты похож на отбивную. Ребро наверняка сломано. Большой и сильный защитник - беспомощен, и мы в глуши. Ничего из этого меня не радует и не льстит, - вздыхаю, вернувшись к несу под одеяло.

- Боишься, что умру? - ехидство скользит в каждом слове.

- Ахах, - смеюсь открыто. Поворачиваю к нему голову. - Батюшки, да ты романтик. Нет, боюсь мои интересы более приземленные и эгоистичные. Я предпочла бы, чтоб у тебя была вся твоя богатырская силушка на случай драки или побега. Чтоб это ты вытаскивал меня из передряги, а не я тебя. Ведь весовые категории разные. Но если вздумаешь помирать, я торжественно требую право придушить тебя подушкой. Идет? Тебе-то уже будет все равно, а мне доставит.

- Значит не переболела придурью?

- Ты так часто спрашиваешь, что это начинает раздражать. Называй вещи своими именами. Хочешь знать люблю ли я тебя? Нет. Хочу ли я, чтоб ты поднял меня на свои сильные руки и вынес отсюда? Да. Но это не из-за, как ты там сказал, моей придури. А потому что я хочу чтоб меня спасли отсюда. Все настолько просто.

- Выйдешь на своих двоих. Не бойся. Тимур знает, куда я уехал. Думаю, что нас ищут.

- Жаль не на ручках, - огрызаюсь на автомате.

Но рада слышать. В отличие от старшего, с младшим из братьев у нас всегда было полное взаимопонимание.