— Нужно.

— Марк! — вскрикнул Кир, выпрямляясь. За злостью он не чувствовал боли. — Мне там не помогали, а делали только хуже. У меня с тех пор боли практически не прекращаются!

Громов молчал, выслушивая пламенную речь друга. Кирилл ощутил себя обиженным ребенком и заткнулся, понимая, что выглядел сейчас совершенно не так, как хотелось бы. Его никто не слышал. Не слушал то, что Кир пытался донести. Его нога — теперь бесполезный рудимент тела.

— Если не помогает, значит, нужно сменить тактику.

Кир отмахнулся. Он уже перепробовал несколько вариантов, честно веря словам врачей и тренеров. Вот только чем дольше и больше он делал, тем хуже становилось. Сейчас Кир не верил в реабилитацию.

— Просто пусть выпишут мне новые таблетки.

Глаза Марк недобро блеснули.

— Чтобы ты превратился в наркомана? Забудь.

— Мне нужно обезболивающее.

— Вернись на тренировки, посещай врачей вовремя, и тогда все наладится.

— Да ни черта не наладится! — рыкнул Кир, падая на гору подушек, которую он собрал со всех комнат и сложил на диван. Так и жил здесь несколько недель, предпочитая пролеживать жизнь перед телевизором или, когда совсем хотелось выть на луну от тоски и отчаяния, ходил в клубы.

Вчера был такой день. Он привел себя в порядок, выбрал свежий и отутюженный наряд и отправился на поиски девицы, готовой скрасить его одинокий хромоногий вечер. И такая нашлась, вот только боль вмешалась, вытеснив из головы любое желание ощутить пухлые губы на своем члене. Секс. Ему не хватало секса, но размышлял он о половой части своей жизни все реже и реже. Возможно, член скоро тоже станет ненужным рудиментом.

— Ладно, я подумаю, — проворчал он, разглядывая белоснежный потолок. — Попозже.

Так он отвечал, в надежде отдалиться от помощи друзей. Избавиться от жалостливых взглядов.

— Ника беспокоится за тебя.

— Пусть за себя беспокоится, — продолжал ворчать Кир, не желая смотреть на друга. — Она там, кстати, еще не родила?

Все-таки даже после ссоры с сестрой и недвусмысленного намека от Майера, что Киру там не рады, пока он не перестанет вести себя как ребенок, Левин продолжал беспокоиться о дурынде. Он любил ее, несмотря на то, что Ника чуть с катушек не слетала после аварии, которая рассекла жизнь Кира на до и после.

— Хорошо, так и передам.

— Да ладно, — проговорил Кир, поворачиваясь.

Марк поднялся из кресла.

— Уже уходишь?

— Нет. Наведу немного порядок.

— Перестань. Просто пришли сюда кого-нибудь.

— То есть ты согласен на помощника?

— Видимо, придется согласиться, иначе вы не отвяжетесь, — в голосе Кирилла, несмотря на его желание отшутиться, звучали совершенно иные нотки: все та же злость, приправленная сарказмом.

Марк тактично проигнорировал тон друга.

— Ты хоть ел?

— Не помешало бы.

Кир, интуитивно положив руки на живот, ощутил, что за последние месяцы растерял спортивную форму. Он вообще все растерял. В том числе и карьеру. Он больше не гонщик. Не манекенщик. Никто.

Одна авария, перевернувшая его мир с ног на голову.

— Доставку закажу. Не беспокойся.

— Могу сам заказать, — отозвался Марк. — Если ты, конечно, не против моей компании.

— Разве я был против?

Марк пожал плечами. Кир стиснул зубы. Он тем и занимался, что выражал свое бесконечное недовольство и пытался избавиться от внимания друзей. У каждого из них была семья, — люди, которые их любили, и те, кого они любили. Да, черт побери, даже ненавистный Вяземский обзавелся возлюбленной и ребенком. А он...

Кир нахмурился, рассматривая удаляющегося друга. Марк уже делал заказ, а Кир не слышал его слов.

Лишь собственный голос, признающий поражение.