Затем присел перед ванной на корточки, продолжая и в воде разминать ее покорную плоть. Юля глядела на него распахнутыми глазищами, почти не мигая, и от этого растерянного взгляда, вопиющего невесть о чем, хотелось спрятаться.

– Я могу остаться? – внезапно спросила она. – Хотя бы на ночь.

– Что, в ванне? – изобразил удивление Вадим, лишь бы не закряхтеть от неловкости. – А не утонешь?

– У тебя там тетенька, да? – поинтересовалась Юля с ехидцей. – Согревает твои старенькие кости. Ну так второй бок свободен? Мне хватит, я не жадная. Помещусь – тютелька в тютельку, дяденька в тетеньку. А девонька тем временем поучится плохому.

Она пыталась выдерживать обычный тон, однако голос предательски вздрагивал, будто в любой миг мог сорваться в рыдания.

– Ладно, хватит показухи, – сказал Вадим. – Что случилось?

– Ничего, – равнодушно ответила Юля. – Все прекрасно, маркиза!.. Если не считать, что меня пытался изнасиловать собственный папуля.

Не удержавшись, Вадим присвистнул: “Ни фига себе!”

– А что? – продолжала девочка. – Он ведь такой большой босс-с-сяк, почему не позволить себе – кто ему чего скажет? Вообще, откуда знать, может, он для того меня и зачал? Видел же, наверно, что маменьки надолго не хватит. Я представляю, как потрудилась она для его взлета, если и меня он уже пробует подсунуть… соратничкам.

– Ты не придумываешь? – осторожно спросил Вадим. – Все ж отец, какой-никакой.

– Так что же? Надо будет, он еще настрогает. Сейчас столько бесхозных тёлок – на все вкусы!

– Средневековье какое-то, – пробормотал он расстроенно. – Махровое средневековье, ей-богу.

– Ну почему обязательно средневековье? – возразила Юля. – Мой папенька обожает поминать книжицы про светлое будущее, умиляется тамошним порядкам до слез, – а себя, по-моему, втайне считает его полпредом в настоящем. Ну не повезло человечку, поспешил родиться!.. Как тебе такой коммунарик, а? Комарик-коммунарик…

У нее опять задрожали губы, словно от холода, и чтоб не заплакать, девочка принялась хулиганить, брызгая на Вадима водой. Немного успокоясь, добавила:

– Это как у крестоносцев, знаешь? Можно мочить, грабить, насиловать, но если предан Богу, теплое местечко в раю тебе уготовано. Не Бог, а крестный отец какой-то, пахан воровской!..

– Ну что, он вот так прямо на тебя набросился, – спросил Вадим, – ни с того, ни с сего?

– Вот так прямо, – подтвердила Юля. – Явился среди ночи – лицо чужое, руки ледяные, глаза пылают. И если б не твой презент, от колдовских щедрот… Знаешь, я ведь давно с ним не пересекалась: днем он отсыпается, ночью пропадает.

– И с чего все они заделались полуночниками? – удивился Вадим. – Не иначе сверху моду спустили.

Ему вдруг пришло в голову: а не придумывает ли Юля? Проще говоря, не врет ли? Сколько б его ни ловили на доверчивости, Вадим продолжал даже заведомую ложь принимать за чистую монету. И только затем, вспоминая о прежних обманах, начинал исподволь прощупывать собеседника. И что за радость: дурить голову такому лоху? Впрочем истории обеих гостий стыкуются настолько, будто они сговорились, – что вряд ли.

– Ничего, – пригрозила Юля, – он у меня попляшет. Я такое ему устрою!..

– Зачем? – спросил Вадим.

– Чтоб ему было плохо, – повела девочка плечом.

– Зачем? – повторил он.

– А почему я должна спускать?

– Что ты за других переживаешь: как бы кому сделать хуже. Лучше о себе подумай.

– Но если мне хорошо, когда ему плохо? Он еще заплатит – за все!

– Ты что, сильней его, – спросил Вадим, – или умнее? Куда ты лезешь?

– И все равно я ему устрою: ткну харей в собственное дерьмо!..