Да что уж говорить, я тоже не могла похвастаться идеальным браком. Даже звучит как-то… Начиная с момента знакомства с мужем, ещё в школе, мы вечно общались как кошка с собакой, но всё равно что-то притягивало нас друг к другу. Ссоры, одна за одной, в последнее время начали убивать во мне чувства. Именно поэтому я и ушла в работу. Статус матери негативно сказался на моём ментальном состоянии: как бы я ни любила своего ребенка, но, только родив, поняла, что совершенно к этому не была готова.

– Карин, где наша не пропадала. Если не сложится в итоге с мужиками, уедем с тобой на Бали и будем пить коктейли, пока не помрём из-за отказавшей печени.

– Да уж. А зарабатывать будем, продавая кокосы с пальм!

– А мне нравится твой вариант! Блин, вот мне всегда было интересно, как бы сложилась моя жизнь, если бы я тогда не согласилась выйти за Андрея замуж, – тяжело вздохнула.

– Тебе так надо это знать? Меньше знаешь – крепче спишь.

– Это точно, – рассмеялась, потому что на фоне Давида мой муж казался идеальным.

– Сегодня вообще-то у меня отстойный день, а не у тебя! – Карина рассмеялась. Было слышно, что разговор со мной её взбодрил. – Пойду к морю схожу. Надеюсь, в доме все уснут, потому что видеть их рожи я уже больше не могу сегодня! Пожелай мне удачи.

– Аккуратнее там, ночь на дворе. Так уж и быть, лоховскую корону сегодня оставляю тебе. Не одной же мне на жизнь вечно жаловаться.

Я была так увлечена разговором, не почувствовала, что замерзла. Взглянула на небо: сегодня, на удивление, очень хорошо были видны звёзды. Редкое явление в черте города. Они сияли так ярко, так завораживающе. Я люблю такого рода моменты. Когда можно остановиться и посмотреть вокруг, подумать в тишине и без суеты о себе, о своей жизни, обо всём, что в голову придет. О том, что волосы пора бы покрасить, потому что корни отрасли и стал виден мой мышиный русый на фоне рыжих концов, да и в целом их пора уже и подстричь, так как стали опускаться ниже плеч и пушиться слишком сильно; о том, что пора бы записаться к косметологу, так как сыпет периодами как подростка; о том, что можно попробовать купить цветные линзы и посмотреть на себя с других цветом глаз, хоть и серо-голубой их цвет меня устраивал; о том, что пора бы к лету обновить гардероб. И все равно я думала о всякой ерунде, которая скорее добавляла мне тревожности, чем решала какие-либо реальные проблемы. Неуверенность в своей внешности и забивание на неё была лишь следствием более глубоких ран, которые оставил мне декрет.

«А всё равно интересно, как бы всё сложилось…» – подумалось мне, возвращаясь к нашему разговору с Кариной. Но это уже не имело никакого смысла.

Покинув балкон и снова забравшись под одеяло, я попыталась уснуть. Долго ворочалась, переживая за Карину. Сухой воздух в квартире заставлял бегать туда-сюда на кухню за новой порцией воды.

«Не могу уснуть. Всё думаю о том, что ты мне рассказала», – написала подруге, но она не ответила.

Проворочавшись почти до самого утра, я всё-таки погрузилась в сон. Во сне мне являлись образы из прошлого, сопровождаемые бредовыми событиями и хаосом. Всё-таки рассказ Карины о разговоре с Давидом зарождал во мне каку-то тревогу за подругу.

Ночь была холодной. Ветер с гор пробирал до самых костей.

Карина шла по просёлочной дороге вдоль домов, намереваясь выйти к морю и посидеть там на берегу. Место, куда она шла, сложно назвать пляжем. Когда я приезжала к ней в последний раз, мы приходили на этот скрытый от посторонних глаз отрезок берега, чтобы перемыть косточки всем, кто попадется под руку. Совсем небольшой участок песка, усыпанный большими камнями, располагался внизу склона, а сам спуск почти незаметен с дороги. Людей здесь встретить практически невозможно, со слов Карины, разве что какие-то парочки могли забрести для уединения, но мы никогда с ними не сталкивались.