Черты Софии ужесточились.

– Можешь нам поверить, госпожа, когда придет время Дня Гнева, все будет сделано так хорошо, как только возможно, – отозвался Даймон, в голосе которого прозвучала явная ирония.

София повернула к нему красивое лицо.

– А ты, господин, путешествуя по концам Вселенной и разрушая миры, не наткнулся на что-то беспокойное?

– Разрушение миров – всепоглощающее занятие, – пояснил он вежливо. – У меня нет возможности беспокоиться о чем-то еще, а потому все кажется мне милым, словно городской сквер. Я задумывался над этим и понял, что это такая специфика работы.

– Пониженная восприимчивость?

Он улыбнулся.

– Скорее отсутствие склонности к истерии.

– И пристрастие к кровопролитию.

Большие черные зрачки слегка сузились.

– Не замечал его у себя, особенно когда часто это именно моя кровь.

В этот момент за спиной сидящих раздался грохот чего-то твердого, падающего на мраморные плиты, окружающие фонтан. Звук был таким неожиданным, что все вздрогнули.

София резко обернулась.

– Моя дорогая! – закричала она. – Я забыла про тебя! Почему ты не вышла к нам раньше?

Смуглая, черноволосая ангелица, расстроенная настолько, что ее руки дрожали, а темный румянец заливал щеки, пыталась собрать упавший блокнот и рассыпавшиеся бумаги. Ничего у нее не получалось, потому что листки выпадали из похолодевших от волнения пальцев.

– Это Зое, – пояснила София. – Знаменитая поэтесса. Я совершенно забыла, что этот сад прилегает к ее комнатам. Бедняжка писала тут, скрытая листвой, а потом не осмелилась нас прервать. Глупышка, почему ты не показалась?

Несчастная Зое не могла ответить. Она отчаянно сгребала выпадающие страницы.

Даймон, который сидел ближе всех, поднялся, собрал страницы и вместе с блокнотом подал перепуганной поэтессе. Он посмотрел в ее темные глаза, словно в двух перепуганных зверят, которые стараются спрятаться за длинными ресницами, заметил нежный овал лица и побледневшие губы прекрасной формы. Он давно не встречал такой красивой женщины-ангела. Он улыбнулся ей, но она опустила веки. Даже не пробормотала слова благодарности.

– Ах, это автор «Услышанных историй», – произнес Разиэль. – Они произвели на меня большое впечатление. Я думал, они написаны кем-то, кто старше. Более зрелым.

– У Зое большой талант, – София кивнула головой. – Жаль, что она настолько несмелая. Садись с нами, дитя. Там, возле Даймона Фрэя. Это самая длинная лавка.

Зое присела на самом краешке, как дрозд на жердине. Даймона развлекало ее смущение, хотя он почувствовал к ней симпатию. Она была красивой, а кроме того, действительно хорошо писала, хотя в достаточно классическом, старосветском стиле. Он считал, что она заслужила место в истории литературы Царства.

– Действительно хорошие тексты, – сказал Габриэль. – Иногда напоминают мне монументальные творения самого Вретила, хотя более нежные и веселые.

– «Там нет никого, только глаза тигра, бдительные, хищные, равнодушные, как небо», – процитировал Даймон. – Разве это так весело?

Зое вздрогнула, уткнулась в мрамор под ногами, а София с удивлением посмотрела на него.

Даймон позволил себе легкую улыбку.

– Я слишком утонченный для обычного разрушителя.

– Даже во время выполнения миссии?

– Тогда я занимаюсь тем, что мне приказывают.

– Как палач?

Он строго посмотрел ей в глаза.

– Нет, как ангел Разрушения. Чего ты хочешь добиться, госпожа? Заставить меня признать, что за секунду я убью тысячу, что после меня не останется даже пепелища? Это правда. Но только в том случае, когда по приказу Бога во мне просыпается сила. В любое другое время я только обычный забияка, нарывающийся на проблемы, кровавый ублюдок, которого лучше отправить на границу Вселенной, чтобы он своей паршивой рожей не оскорблял чиновников Царства. Не отворачивайся, красавица, надежда современной поэзии! Мир сложнее, чем лабиринт комнат в этом дворце. Не так ли, Дарительница Знаний и Талантов?