– Закопал, только могилки не покажу, нету ее.

– Чего так?

– Он мою жену сжег, сука…

Филин не стал больше расспрашивать. Он читал по лицам и всегда мгновенно вычислял ложь. Вангол это видел, и потому его ответы были максимально правдивы.

Вангол сыпанул заварки в кипяток и прикрыл кружку миской.

– Лады, Вангол, располагайся, нас не шмонают, докель везут, доедешь, а там смотри, ты ж сам по себе! Где мешок бросить, Глебушка покажет.

Вангол тем временем подозвал парня с выбитой им рукой и одним быстрым движением избавил того от боли, поставив сустав на место.

– Ишь ты, ловко, – одобрительно улыбнулся Филин.

– Ты чё, лекарь? – спросил молчаливый Глебушка.

– Не, костоправ. Так что, ежели у кого спина иль вывих какой, помогу, – ответил Вангол, улыбнувшись зэкам.

– Ну и ладно, все на месте? – Филин еще не закончил фразу, а поезд уже, дернув всем своим железом, по-тихому тронулся.

– Все… – ответил Глебушка, не поворачивая лысой бугристой головы.

Длинный гудок паровоза заглушил его слова.

Устроился Вангол в углу, на третьем ярусе нар, на набитом свежей соломой тюфяке. Он залег там и спокойно уснул, намереваясь проспать максимальное количество времени. Так было надо, и ему и делу.

Поезд стучал и стучал по стыкам колесными парами, унося людей туда, где была война…

– Глебушка, поди глянь, почти сутки как лег, даже по нужде не вставал. Может, чё с ним стало?

– Да нет, я глядел уж, похрапыват, видно, намаялся по тайге. Филин, я тут на стоянке знакомую рожу видел.

– Кого?

– Вертухая старшего с Могочинской пересылки. Глазам не поверил, ближе сунулся – точно, он. В состав наш подсел, с ним еще мент какой-то молодой, рука на перевязи.

– И что?

– С начальником эшелона они о чем-то терли. Не разобрал, но пару слов услышал. Ищут кого-то. Не нашего ли попутчика? На следующей стоянке могут шухер поднять, если шмонать будут, не спрячем.

– Иди подними его. Надо упредить.

– Братва, пожрать чё есть? – спросил Вангол, появившись среди зэков.

– Найдется пайка, – ответил Филин, кивнув Ванголу. – Присаживайся, разговор есть.

– Про что говорить будем?

– Про тебя…

– Я все сказал, больше нечего.

– Не бузи, бери ешь да слушай.

Вангол взял хлеб, кусок сала и, откусив, стал жадно жевать. При этом он не сводил глаз с Филина.

– Ищут тебя, кажись, браток, вертухаи. На следующей стоянке могут взять, что делать будешь?

– Откуда известно, что ищут?

– О тебе у хозяина люди разговор слышали.

Вангол проглотил прожеванное, отложил хлеб с салом.

– Хреново. Когда следующая остановка?

– Никто не знает, может, через час, а может, через пяток минут.

– Прыгать придется. – Вангол встал и взял в руку свой мешок.

Филин прошел вместе с Ванголом до двери теплушки. В щель неплотно задвинутой двери врывался упругий ветер.

– Погодь, тут мысль есть одна. В вагоне по списку семьдесят две души, ты семьдесят третий. Значится, ты как бы лишний, но мы так не думаем, думаем, у нас другой лишний, он и прыгнет вместо тебя. Шею свернет – не жалко, он и так живет взаймы, давно проигран, ради пайки держим. Самое главное – немец он, представляешь, Вангол?! Немец натуральный, а нашим прикидывался! Мы его вычислили, не гэпэушники, а мы! В лагерях он мозги всем запудрил, а тут мы его раскололи.

– И что?

– Не сдавать же его легавым. Пусть прыгает, выживет – выживет, разобьется, так и так подыхать. А ты с нами, щас тебе шевелюру-то снимут в три минуты, одежку подберем, и будешь как все.

– И что, в окопы, вшей кормить?

– Не, у нас другие планы. Прикроем тебя и вместе до Волги-матушки, а там на первой же станции вертухаев на перо – и гуляй братва.