— Что сразу в оба?

— Нет… ну…

— Марина, посмотри на меня.

Я подняла взгляд, он внимательно посмотрел на меня и выдал:

— Ты снова себя накрутила, или мне кажется?

— Конечно, кажется.

— Угу… я и вижу, — взял мое лицо в ладони и поцеловал мягко в губы, — а я ему, не могу сопротивляться. — Я тебя не обижу, если ты думаешь об этом, девочка моя…

Мне очень приятно слышать такие слова, они вселяют надежду, что он не играет со мной. Потому что я втрескалась по уши и готова с ним перешагнуть черту, к которой он меня подводит, я это понимаю. Но если я сама этого не захочу, никто меня не подведет, я иду за ним, потому что мне тоже хочется… с ним хочется.

— Пойдем…

— Куда?

— На мансарду, сегодня полная луна, тебе понравится. И в это время года звезды всегда ярче, летом ты такого не увидишь.

— Ты так умеешь уговаривать, — улыбнулась я кокетливо.

— Тогда вперед.

Мы поднялись, на столике в металлической тарелке лежали различные пирожные, в отдельной вазе — фрукты, изобилие конфет, ваза с ассортиментом орехов, сок в графине и дымящийся кофе, а в середине в вазе белая роза. Я так и замерла. Откуда он взял розу… У него что розарий есть? Не думаю…

— Это что, свидание? — глупо улыбалась, рассматривая стол. — Я никогда не была на свидании, — тихо сказала я против воли.

— Собственник во мне говорит, что я очень рад быть первым. Но это то, что можно было сообразить в походных условиях. Обещаю со своей стороны, что мы исправим эту нелепость.

— Какую? — отвлеклась я от созерцания стола.

— Буду тебя водить по свиданиям, сделаю все то, чего ты была лишена в ожидании меня.

Я усмехнулась и спросила:

— А я тебя разве ждала?

— Конечно, — это было произнесено с серьезным видом. Мне только оставалось хлопать ресницами. — Присаживайся вот на это место, рядом со мной, здесь вид лучше.

— Это твое любимое место в доме?

— Нет, но бываю тут часто. Здесь мне думается лучше, особенно перед важными переговорами. Не люблю проигрывать. Я стратег, рассчитываю свои шаги наперед.

— Со мной ты также поступаешь?

— Смотря что, ты имеешь в виду.

— Все, что касается меня.

— Я тебя увидел, ты мне понравилась, всегда обозначаю свою позицию и никогда не играю. То, что было в клинике, пусть там и останется. Не знаю, что на меня нашло, обычно я так себя не веду, но то, что было, то было. Надо жить настоящим и будущим.

— А оно у нас разве есть?

— Конечно, Марина.

Отвела взгляд, мне стало неловко, и я решила сменить тему разговора:

— Ты считаешь, что я это все съем? — провела по одному пирожному, снимая пальцем с него белую глазурь и слизывая ее с пальца.

Он, слегка улыбаясь, говорит мне:

— Ты готова, Марина.

— К чему?

— Быть моей…

Талхан

Ее пальчик с глазурью на его кончике от пирожного завис в воздухе. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Я чуть придвинулся и взял ее зависнувший пальчик в свой рот до основания, медленно слизнув с него глазурь, и с чмоканьем освободил. Моя Снегурка перевела свой взгляд на влажный пальчик и некоторое время смотрела на него, хлопая длинными ресничками. А я чуть нахмурил брови. Не пойму, ее что, настолько обескуражили мои слова?

— Господин Арсоев, вы о себе слишком высокого мнения… Вам этого не говорили?

— Говорили и не раз… Как ты неожиданно обратно перешла на «вы». Тебя смутили мои слова? Что тебя смущает, стыдишься правды?

— Вот, вам вроде без малого тридцать четыре года, а с девушками не умеете обращаться. А-а-а… может, вы думаете, если я не из ваших, то со мной можно так разговаривать... Знаете, что я вам скажу?

— Нет… но уже интересно, — насупившись, спросил у нее.