Умывшись, вышла из ванной, кое-как закатала эти бесконечно длинные рукава. Как же хочется их подрезать, но боюсь, этого мне амбал не простит, как пить дать, не простит. Открыла двери, вышла в коридор… ощущение, что я из комнаты в комнату вошла, а не вышла из нее. «Со вкусом у него полный порядок», — рассматривая, мыслила я. — «Да и не только со вкусом, и с деньгами тоже. Ну, и где Арсоева искать?».

Тишина… Спустилась на первый этаж… Встала в середине огромной залы. Ну и куда идти? Повернула направо и пошла наугад. В итоге уперлась в широкие резные двери, очень похоже на кабинет. Несмело взялась за ручку, стало немного не по себе, тихонько открыла дверь, просунув только голову. Так и есть это кабинет! Усмехнулась я своей догадке.

— Все посмотрела?

Я дернулась, испугавшись баса Арсоева, и шарахнула себя дверью, когда хотела захлопнуть с обратной стороны. Одно действие опередило другое, и я не успела отдернуть голову, удар пришелся по ней. Я застонала от боли.

— А-ах! М-м-м…

Услышала, как он встал из-за стола и, тихо выругавшись нецензурно, направился ко мне, дверь я так и не закрыла.

— Что случилось? — грозно спросил он.

— Ничего, — ответила я, держась за лоб.

Взяв меня за локоть, завел в кабинет.

— Так и знал, что от тебя жди неприятностей. Убери руку, я посмотрю, — сказал он безапелляционно.

— Никаких бы неприятностей не было, если бы вы не напугали меня своим басом.

— Мне некогда пререкаться, убери руку.

— Не надо, обычный ушиб.

— Я прошу, пока по-хорошему, поэтому исполняй.

Хмыкнув, убирая ладонь со лба, ответила ему:

— Нисколько не сомневалась, что вы еще тот диктатор.

— Угу, — нахмурившись, он посмотрел на мой лоб, подхватил меня подмышки и усадил на край стола, за которым он работал. Так быстро и легко, что я не успела и рта раскрыть от возмущения. — Сиди и не шевелись.

Приказал, а сам пошел к шкафу, стоящему в дальнем углу кабинета. Открыл ящик, достал металлическую резную коробку и вернулся ко мне.

— Арсоев, вы что, храните медикаменты в кабинете? М-м-м… кажется, я поняла. Видимо, я не первая, кто получает травму в вашем доме.

— Ну, начнем с того, что у меня не бывает незваных гостей, а тем более таких, которые суют везде свой маленький нос в поисках приключений и обязательно находят.

— Я, вообще-то…

— Так, все! Ротик свой прикрой и не мешай, я тебе обработаю рану.

Я замолчала только потому, что сама так решила. А не потому, что он приказал. Взял ватку, осторожно намочил перекисью и прижал ко лбу. Щиплет, пришлось прикусить губу, чтобы не пискнуть.

— Немного кровоточит, как так умудрилась… из двери что, гвозди торчат? — бубнил он себе под нос.

У меня бывает такое, от удара может лопнуть кожа, но не стану же я ему сейчас рассказывать. Он мне не друг, не товарищ. Украдкой смотрю на его сосредоточенное лицо, как он обрабатывает мне ссадину: «Чуть сжал губы, у него красивые глаза и брови густые, длинные ресницы, ярко выраженные скулы — приятная внешность».

Талхан

— Нравлюсь? — вдруг спросил он.

— Что… кто? — я закатила глаза и отвернула лицо в сторону. — Нет, конечно! Мне вообще мало нравятся люди, которые пытаются меня лапать, Арсоев!

Вернул в исходную позицию мою голову, взяв за скулы.

— Не верти головой, Снегурка, и не закатывай глаза… не люблю.

— Не смейте мне приказывать, я не ваша прислуга. И уберите свои руки от моего лица. Вы мне не нравитесь… категорически, Арсоев, — сказала я спокойным, но твердым тоном.

Хищно сощурил свои серые глаза и, усмехнувшись, убрал пальцы с моих скул, закрепив, наконец, пластырь. Отошел, чтобы убрать аптечку.