Сейчас, когда первые лучи упадут на землю, сорок Мудрых так же покинут мир, унося с собой знания, подаренные Сошедшим с Небес. В этом нет ничего страшного – ведь, проснувшись, Нефелим вернет эти знания людям. Зато теперь единственными обладателями магической силы останутся девственницы, и с этого мига никто и никогда не сможет их подчинить. А значит, они достойно сохранят покой Великого.

Ушедшие в море корабли никогда не доберутся до Кемета. Ни номарх, ни мореплаватели и представить себе не могут, какие холода случаются в здешних местах. Сейчас надвигается зима, а им предстоит долгий путь. Слишком долгий для смертных, не имеющих ни паруса, ни теплой одежды. Не смогут преодолеть широких просторов Гипербореи и слуги мудрых, что после освящения алтаря пойдут на юг своими ногами. Никто и никогда не доберется до Зеленого моря, никто и никогда не расскажет, где спит Великий.

Он, Черный Пес, сделал для Сошедшего с Небес все, что мог. Сохранил тайну усыпальницы, дал ей охрану, смог одарить эту охрану силой, неодолимой для всех прочих. Позаботился о девственницах, подумал о том, чтобы силу Великого никто не присвоил, не использовал для личной корысти.

Получается, выполнено все возможное. Черному Псу нечего больше делать в этом мире.

Мудрый Хентиаменти разрешающе взмахнул левой рукой и почувствовал, как острая грань обсидианового ножа с силой вжалась в горло и заскользила по коже…

Санкт-Петербург, набережная реки Монастырки.

14 сентября 1995 года. 11:55

Алексей пришел в себя от острой боли в затылке. Ему даже показалось, что он лежит на электроплитке – Дикулин дернулся, пытаясь отодвинуться или хотя бы потрогать больное место, и обнаружил, что привязан. Единственное, что он мог сделать, так это открыть глаза.

Над головой у него был высокий свод, выложенный из красного кирпича. Белить или как-то отделывать потолок никому не приходило в голову лет этак триста, а потому многие кирпичи изрядно выкрошились, хотя раствор выглядел еще весьма прочным. Алексей приподнял голову, окинув себя взглядом. Находился он на некоем столе, больше всего похожем на операционный: шириной сантиметров шестьдесят, слегка наклонный, он имел крестообразные отводы для рук и ремешки внизу для ног. Разумеется, конечности оказались надежно закреплены, и Дикулин был фактически распят.

Пленник повернул голову налево, увидел кирпичную стену с окошечком под самым потолком, растопленную жаровню с греющимися среди углей двумя железными прутами, какие-то непонятные, но весьма омерзительные с виду клещи, кованую стойку с крюками, длинный кнут, небрежно брошенный на пол. Слева он увидел двух бородатых мужиков в тренировочных костюмах, самозабвенно молящихся перед иконой Георгия Победоносца, огромное, в человеческий рост, распятие и пару плотницких топоров, лежащих на специально вбитых в стену крюках.

– От, блин… – Алексей попробовал прочность ремней, но они не поддались. – Топорники!

Мужики закончили молитву, истово перекрестились, отвесили Георгию Победоносцу земной поклон и поднялись на ноги:

– Ну что, оклемался, касатик?

По виду они больше всего напоминали натуральных отмороженных моджахедов: длинная густая борода, бритые головы. Правда, рожи у обоих были вполне рязанские, да и фигурой они больше походили на работящих крепышей, нежели на тоскливых и худосочных разбойников. Однако внешнее впечатление очень часто оказывается обманчивым.

Различались напарники разве носами: один имел нос картошкой, а другой – боксерский, расплющенный и сдвинутый набок.