Гость аккуратно закрыл створки – впрочем, поднимать на подоконник цветы поленился, – закинул рюкзак за спину, взял палку, прихватил мимоходом яблоко со стола. На секунду остановился у двери, прислушиваясь к происходящему снаружи. В коридоре царила тишина. Кто проснулся от взрыва – прилип к окнам, кто ничего не услышал – дрых себе спокойно до звонка будильника.

Испанец, бесшумно ступая, скользнул из комнаты, мягко прокрался к входной двери и просочился на лестницу.

Санкт-Петербург, Заставская улица.

14 сентября 1995 года. 11:55

Алексей поднялся на четвертый этаж, вышел в коридор и остановился, глядя под ноги. По каменному полу неторопливо бежали струйки воды, по которым, как маленькие, но очень гордые кораблики, плыли хлопья пены. Дикулин, переступая ручейки, подошел к выделяющейся черным прямоугольником двери, заглянул внутрь:

– Добрый день, Сергей Леонидович.

– Издеваешься, массажист? – вздохнул следователь, который тоскливо замер посреди кабинета, больше напоминающего погашенный для ремонта котел угольной ТЭЦ. От столов, сколоченных из прочного огнеупорного ДСП, остались только скрюченные остовы, от деревянных стульев – вообще ничего. По странной прихоти огня на полу сохранилось несколько пятен зеленого линолеума. Еще выжили сейфы, обильно присыпанные пеплом расследованных и не очень уголовных дел, украшенные обугленными деревяшками и осколками стеклянного графина вкупе со стаканами.

– Солидно вы тут вчера покуролесили, – сочувственно кивнул Дикулин. – Отмечали чего-нибудь?

Нефедов повернул к нему лицо, и у Алексея сразу пропало желание шутить. Он прокашлялся, спросил:

– А что тут вообще гореть могло?

– Да дела и горели, будь они неладны!

– Это вообще не я, Сергей Леонидович, – пожал плечами Дикулин. – Честное слово, и в мыслях не имел.

– Да я знаю, Леша, – кивнул толстяк.

– А чего тогда звали?

– На сейф посмотри. Во-он ту головешку видишь? Опознать сможешь? Давай, Леша, постарайся…

Дикулин пожал плечами, взял в руки полуизогнутый, потрескавшийся и обугленный кусок дерева. И вдруг почувствовал, как по рукам поструилось тепло, меж лопаток забегали мурашки, и где-то там, по ту сторону бытия, опять ощутился живой интерес к его, Алексея Дикулина, личности. Он торопливо вернул останки на мокрый и закопченный сейф:

– Это кошка. Та, что у знахаря в Красном Селе нашли.

– Правда? – оживился следователь. – А опознать ты ее сможешь?

– Дык, опознал же!

– Нет, не так. По правилам, при понятых, с предъявлением еще четырех-пяти похожих головешек.

– Смогу.

– А как?

– Ну, – развел руками Алексей, – все вам расскажи, да покажи, да дай попробовать. Это мое дело. Консультант я или нет?

– Так точно опознаешь?

– Сергей Леонидович, да что случилось-то?

– Не знает никто, – пожал плечами следователь. – Около четырех утра что-то бабахнуло и в кабинете возник пожар. Экспертизы еще не делали, но добрые люди уже намекнули, что я статуэтку стырил, вместо нее корягу положил да поджигу какую-нибудь оставил. Она ведь, зараза, двести тысяч «енотов» стоит… Поди докажи, что не брал. Сгорело ведь все под корень…

– Опознаю, Сергей Леонидович, не беспокойтесь, – кивнул Дикулин. – Можете записывать в свидетели, отмажемся как-нибудь.

Он потоптался у порога еще немного, потом поинтересовался:

– Так я пойду, Сергей Леонидович?

– Да, Леша, – кивнул Нефедов. – Спасибо, что заехал. Хоть одно обнадеживающее известие за утро услышал.

– Если что, звоните…

Алексей развернулся, спустился вниз по лестнице, вытаскивая из кармана ключи от мотоцикла.

– Молодой человек! Молодой человек, подождите, пожалуйста!