Оба сердца с силой ударили в грудь Мальстена изнутри. То, что разворачивалось на арене в эту минуту, вызывало у него тревогу, потому что вело к одному из худших исходов, о которых он думал. Он положил руку аркалу на плечо, надеясь остудить его пыл.

– Пусть он скажет то, что хочет. Мы ведь не так хотели построить работу, помнишь? Участие должно быть добровольным.

Бэстифар не повернулся к Мальстену, но немного расслабился от его спокойного тона. Свет вокруг его ладони погас, и он опустил руку.

– Говори, Райс.

Эти слова больше походили на надменный приказ, чем на разрешение.

Райс покраснел, ноздри раздулись от с трудом сдерживаемого гнева. Его глаза испепелили бы Мальстена на месте, если б могли. Заговорил он, со злостью глядя на своего будущего кукловода, будто пытаясь заставить его стушеваться. Не готовься Мальстен к такой агрессии загодя, усилия Райса увенчались бы успехом. Однако все сценарии, каждый из которых был намного хуже этого, Мальстен пережил задолго до того, как вошел в цирк.

– Дело не в том, что данталли не люди, а в том, что мы – не марионетки! Я не согласен быть чьей-то куклой во время своего выступления! Да кто из артистов вообще может согласиться на такое?

На последних словах глаза Райса забегали в поисках поддержки. Несколько неуверенных голосов вторили ему, однако волна возмущения была явно не такой сильной, как он ожидал.

Ийсара, все это время стоявшая со сложенными на груди руками и напряженно изучавшая Мальстена, сделала шаг вперед.

– Погоди, Райс, – сказала она.

Бэстифар криво улыбнулся. Мальстен заметил, что дерзость этой девушки приходится ему по духу, а сейчас, судя по его выражению лица, он проникся к ней искренним обожанием.

Ийсара приблизилась к Мальстену, глядя на него по-кошачьи. Она будто не понимала, можно ли позабавиться с новой игрушкой, или же та может причинить боль.

– Там, на трапеции, – задумчиво начала она, – как ты понял, что нужно делать? Ты ведь не из цирковых, тебе на арене непривычно, это сразу видно. Ты рисковал моей жизнью, кукловод?

Ее голос звучал выше, чем прежде. Каким-то образом в нем сочетались властная и заискивающая манеры.

Мальстен бросил короткий взгляд на Бэстифара, которого разворачивающаяся сцена приводила в восторг, и качнул головой.

– Нет, – ответил он. – Я увидел, на что ты способна, и направил тебя, чтобы это раскрыть. Не более.

– Ты всегда такой серьезный? – улыбнулась Ийсара.

– О, поверь, всегда! – не сдержался Бэстифар.

Мальстен глубоко вздохнул.

– Сударыня, вам разве понравилось бы, если б я веселился, ставя ваш номер?

Ийсара надула губы, но в глазах блеснули озорные искорки. Она вгляделась в лицо Мальстена, будто пыталась отыскать в нем какой-то подвох.

– Вряд ли, – протянула она. – Мне, пожалуй, нравится, что ты серьезно отнесся к моему таланту. Не то что некоторые! – Она назидательно обернулась к Райсу, и тот ошеломленно уставился на нее в ответ.

– Ийсара, ты в своем уме?! – воскликнул он. – Он тебе голову вскружил своими нитями за один раз?

– Не ты был там, наверху! – фыркнула Ийсара. – И не тебе долгие годы приходилось довольствоваться вторым местом в труппе! Я много раз просила дать мне подобный номер, но на них всегда ставили Риа, а не меня. Он первый увидел, на что я способна!

– Только не надо приплетать сюда ваши споры с Риа! Это…

Мальстен отвлекся от перепалки Райса и Ийсары, обратив внимание на музыкантов оркестра, робко выглянувших на арену. Большинство из них поглядывали на него подозрительно, но в глазах скрипача, заигравшего первым, блестел живой интерес.