На серебристый свет карандаша

Буше или Гольбейна. А паркет

Хранит твой шаг, как сохраняет след…

Внезапно над сквером вспыхнуло синее пламя, и в вертикальном столбе света уродливо изогнулась девичья фигурка. По‑моему, она прокричала: «Умираю‑ю‑ю!» Потом её тело рассыпалось, синий свет погас. Атака демонесс на мгновение захлебнулась.

Прозрачность неба, где сегодня нет

Тебя. И, кажется, меж строк

Я таю в небе. Пуст и одинок…

Пулемёт вздрогнул и замолчал так неожиданно, что мои руки ещё некоторое время тряслись, а пальцы не хотели разжиматься. Всё исчезло… В немом небе больше не было стройных девочек в мини‑юбках, неоновых вспышек, взрывающихся сфер, а тишина казалась настолько незамутнённой, что хотелось заплакать. Хлопая ладонями по дымящимся дырам на балахоне, подошёл недоверчивый чёрт. Фармазон молча посмотрел мне в глаза, облизал пересохшие губы и тихо опустился рядом. Мы так и сидели, спина к спине, вполоборота к раскуроченному подоконнику, тупо разглядывая уже явно бледнеющую луну. Ту самую, во имя которой здесь только что пытались вершить невразумительно‑кровавую справедливость…

– Надо было предупредить сэра Мэлори.

– Не надо. Старикан спит и видит сны, его наши разборки не касаются. Ты не поверишь, но в этом Городе всем абсолютно по фигу, что в двух шагах от чьего‑то дома идет крутая битва с применением огнестрельного оружия. Каждый вправе выяснять отношения с каждым! Туристическая виза тебя не спасает…

– Как комната?

– Как заливной лужок во время танкового сражения на Курской дуге.

– Спасибо.

– Не за что.

– Меня хотели убить?

На этот раз нечистый долго собирался с ответом, я не торопил его. Вопрос не был риторическим и не был таким уж глупым, как могло показаться на первый взгляд. Вряд ли в Городе кто‑то всерьез желал моей смерти, здесь никого не убивали просто так. Чтобы поесть – да, чтобы напиться крови – тоже да, за несмываемое оскорбление, в пьяном угаре, в неконтролируемой вспышке агрессии – да, да, да! Но проводить планомерную атаку, чтобы хладнокровно и без всякого повода убить человека, имеющего определенную славу и находящегося здесь в гостях… это слишком.

– А ты очень вовремя стишок читанул… – с какой‑то затаенной ноткой зависти протянул нечистый. – Не знаю, как и что ты там у себя подразумевал, но сработало тютелька в тютельку. Ведь ты без стихов чёрта с два в неё попал бы, уж можешь мне поверить! Завалить демонессу, это тебе, брат, не поклонницу на диванчик…

– Фармазон, прекратите пошлить. В стихотворении действительно ничего такого не было… и не подразумевалось! Я сам не знаю, с чего вообще начал что‑то читать.

– Ага, и я тебе якобы верю! Ладно, что было – проехали… Я не об этом речь веду. Короче, у нашего начальства из‑за тебя крутые неприятности.

– У нашего?!

– Ну, у моего, у моего! Цепляется к словам, как этот… Ты лучше суть лови – против тебя разработана полная целевая программа. План действий спущен сверху. Мне не доверяют. Сестрицу вашенскую похитили согласно начальственным указаниям, знали, что ты за ней пойдешь… Да и я тоже знал! Знал и сказал! В смысле, доложил! Подтвердил, полнометражно! И нечего…

– Я молчу…

– И нечего тут так молчать! Молчит он… благодетель. Лучше бы вспомнил, кому ты хвост в прошлый раз своими стихами прищемил?! Вспомнил? Вот теперь молчи, имеешь право…

Когда я вспомнил, то продолжать разговор на эту тему расхотелось. В памяти всплыл высокий дворец неземной архитектуры, тронный зал, на стенах мозаикой изображены порнографические сцены, моя жена в стеклянной клетке, улыбающийся заместитель Вельзевула с невероятно добрыми глазами… Значит, о нас не забыли. Что ж, этого никто и не обещал…