– За что ты любишь меня, Тиен?

– Мне сложно дать ответ, – ответил он. – В тебе нет изъяна, жизнь моя. Ты – совершенна.

– Ты слеп, риор, – усмехнулась Альвия, отступая от Тиена.

– Иной слепец видит больше зрячих.

– Но я не люблю тебя, – она обернулась, на лице риора не отразилось никаких чувств. Он смотрел выше головы лиори. Наконец опустил на нее взгляд, и в глазах высокородного мелькнула затаенная боль.

– Я готов довольствоваться только своей любовью, Перворожденная, главное, что ты засыпаешь в моих объятьях.

– Что будет, когда двери моей опочивальни закроются для тебя?

Их взгляды скрестились, и Дин-Талю показалось, что он услышал лязг стали.

– Моя душа принадлежит моей госпоже, – вдруг севшим голосом ответил Тиен. – Она принимает решение, казнить или миловать своего пса. Но, даже подыхая, пес остается верен своему хозяину. Моя преданность неоспорима.

Альвия вернулась к риору, вновь ухватила его за подбородок и заставила склониться к себе. Ее пытливый взор некоторое время изучал глаза высокородного. Он молчал и ждал, что скажет лиори. Но она так и не произнесла ни звука. Выпустила лицо мужчины из захвата и вернулась к столу. Присела на его край и поманила риора. Высокородный приблизился, однако новых попыток обнять госпожу не предпринял, понимая, что минуты откровений закончены.

– Ты старший над моей ратью, Тиен, – Альвия провела ладонью по поверхности стола, затем сжала его край и подняла взгляд на Дин-Таля. – О чем говорят мои воины, каковы их помыслы? Ходят ли опасные разговоры? Не обленились ли они за время мира и покоя, царящее в Эли-Борге?

Высокородный склонил голову.

– Ваши воины всегда готовы к войне, лиори, – ответил он.

– Меня волнуют пограничные крепости. Давно ли ты проверял их?

– Мою госпожу что-то тревожит? Слухи, донесения? По моим сведениям, которые я получаю два раза в месяц, нареканий нет. Дозоры исправно объезжаю границу, воины не разнежены, их дух силен. Стычек с горцами не происходило уже давно…

– Это-то и смущает, – задумчиво произнесла Альвия. – Еще и это посольство. И его глава, – последнее слово вышло резким, и чело лиори опять помрачнело. – Разошли по крепостям гонцов, Тиен, пусть будут внимательней.

– Да, лиори, – риор прижал ладонь к груди и поклонился. – Я могу быть свободен, или есть еще повеления?

– Пока всё, – ответила Перворожденная. – Ты можешь идти.

Бросив на госпожу последний взгляд, высокородный удалился, и Альвия вновь осталась одна. Сейчас, когда никого рядом не было, она позволила себе ссутулиться, опустила голову и закрыла глаза. Перед внутренним взором Перворожденной встала арена, где всегда тренировались воины. В Борге имелось несколько арен, и одна из них была отдана юнцам, за которыми смотрели наставники…

– Али! Али уходи! Али, не поддавайся, он заманивает, Али!

Юная Альвия вскрикнула и упала на спину. Над ней склонился риор, превосходивший ее возрастом всего на пару лет. Его темно-медные волосы были собраны в хвост, на раскрасневшемся лице выступили капли пота, и глаза лихорадочно сияли азартом схватки. Губы риора кривились в ухмылке. Острие меча юноши упиралось в грудь Перворожденной, клинок девушки, выбитый из ее рук противником, лежал на расстоянии вытянутой руки.

Альвия скосила глаза на узкий меч, после вновь посмотрела на риора и улыбнулась ему… А в следующее мгновение оттолкнула рукой его меч, порезав ладонь, сбила юношу на землю сильным ударом ноги под колени, и перекатилась к своему оружию. Тут же схватила его и вскочила на ноги, опять готовая к схватке.