– Жуть какая!

Тут же рядом с телом лежало ружье. Это было красивое старинное ружье, вероятней всего, взятое из коллекции выставки. Видел Саша в одном из залов витрину с похожими ружьями. Дуло этого оружия было украшено по всей длине золотой насечкой, а ложе богато инкрустировано перламутром. И все же это было оружие. И Саша почти не сомневался, что именно из него был сделан роковой выстрел, почти снесший несчастному половину черепа. Наверное, с этим ружьем ходили на крупного зверя. Чтобы одним выстрелом и наповал.

Превозмогая внутреннюю дрожь, Саша все же закончил осмотр тела. Пострадавший был одет в мешковато сидящие на нем джинсы и такую же свободную куртку. Под ней на нем была надета приметная ярко-желтая футболка со смайликом. На ногах у него были легкие летние кроссовки. Вся одежда выглядела новой и была чистой. Можно было не сомневаться, что убитый был домашним юношей, о котором хорошо заботились.

«Леночка в разговоре упомянула какого-то Игоря. Но кто он такой?»

Пока Саша размышлял над этим вопросом, в дверях появилась Анна Геннадьевна в сопровождении Леночки и Виктора Семеновича.

– Нет, нет, не разубеждайте меня, – протестовала она, явно продолжая начатый ранее разговор. – Об этом не может быть и речи! Я должна взглянуть своими глазами! Я должна сама убедиться! Может, это еще какая-то ошибка.

– Анна Геннадьевна, голубушка, зрелище вам не по силам. От лица почти ничего не осталось.

– Все равно, я его узнаю.

Ненадолго притормозив, она посмотрела на Виктора Семеновича, а потом сказала:

– Это же мой сын! Пусть и приемный, но все же сын. Как вы этого не понимаете!

– Понимаю, голубушка, потому и говорю, что зрелище может травмировать вас.

– Больше, чем смерть моего мальчика, меня ничего уже не травмирует.

Анна Геннадьевна подошла ближе, так что смогла увидеть лежащее тело. Какое-то время она молча смотрела, потом кивнула и отошла, прикрывая глаза платком. Плечи у нее тряслись.

– Да, это он, – глухим голосом произнесла она. – Его одежда, его куртка. Вы уже вызвали полицию?

– Через минуту они будут здесь.

– Как это случилось?

– Ничего не могу вам сообщить по этому поводу. Тело было обнаружено сегодня утром одной из моих сотрудниц. Она позвала меня, когда я пришел, тело было в таком же положении. Я лишь распорядился накрыть его тканью.

– Как вы думаете, он… Он мог застрелиться сам?

– У вас есть основания так думать?

– Не знаю… Игорь последние несколько дней вел себя весьма странно. Поздно приходил, иногда вообще не возвращался ночевать. На все наши с отцом расспросы отвечал уклончиво или попросту ничего не отвечал.

– Может, несчастная влюбленность? Сколько лет было вашему сыну?

– Двадцать два.

– Самое время, чтобы влюбиться.

– Никакой девушки рядом с ним последнее время не наблюдалось.

– Возможно, любовь была безответной? Ваш сын страдал, а затем решил свести счеты с жизнью?

Слушая этих двоих, Саша лишь качал головой. Ну и ну! В каком веке они живут? Кто в наши дни кончает с собой от несчастной любви? Только полностью ненормальные с соответствующим диагнозом. Но оказалось, зря он иронизировал.

– Игорек всегда был очень нежным мальчиком, трепетным, я бы даже сказала. Помню, в девятом классе ему понравилась одна особа, которая вначале вроде бы одаривала его своей благосклонностью, а затем переметнулась к другому кавалеру. Несерьезная молодая девица! Плюнуть и забыть! Но вы бы видели, как страдал Игорь! Он на целую неделю заперся у себя в комнате. Отказывался от еды. Никуда не ходил. К счастью, в тот раз эта легкомысленная особа вновь стала нуждаться в Игоре, на горизонте были итоговые тесты по математике, которые Игорь всегда исправно писал за эту девицу. И она вновь прибежала к Игорю.