– Забыла их сынков! – вновь вступила в разговор вторая девушка. Она вдруг упала на колени перед подругой и произнесла другим, высоким, срывающимся, голосом:

– Будьте моей, прекрасная Луиза! Я осыплю вас золотом, подарю дом на побережье, только будьте моей!

Они вновь рассмеялись, а я, пятясь, пошла к выходу. Страшное подозрение почти переросло в уверенность: неужели я попала в один из тех домов, в котором женщины продавали себя за деньги? Нет, не может быть! Тетя не стала бы отправлять меня в подобное место. Что станет с моим именем, репутацией, жизнью, если кто-то узнает о моем пребывании здесь? Больший позор сложно представить. Я не мужчина, мне общество такое не простит.

Мои движения не остались незамеченными. Девушки прекратили игру и вернулись к своим занятиям. Лишь Бенита не сводила с меня черных пронзительных глаз.

– Не бойся, – произнесла она. Взяла полотенце, принялась вытираться. – У нас все прилично. Хозяйка принуждать тебя не будет, но и без дела сидеть не позволит.

– Глядишь и понравится! – женщина появилась из-за ширмы, смерила меня взглядом, будто приценивался на ярмарке. – Мейт…

– Язык придержи, – осадила ее Бенита. – Сама знаешь, что Мейт умом тронулась. После смерти жениха в каждом мужчине его видит, никому не отказывает.

Я не желала больше их слушать. Резко развернулась, чтобы как можно скорее уйти, но не заметила разлитую на полу воду. Неловко взмахнув руками, упала, больно ударившись копчиком.

– Эй, эй, осторожно! Красота – наше единственное достоинство!

Они обступили меня, помогли подняться, хотя я предпочла бы обойтись своими силами. Даже прикасаться к этим женщинам не хотелось.

– Сама справишься?

– Может, лекаря позвать?

– Я мазь принесу, пройдет.

Они еще что-то говорили, пока вели меня до ближайшей скамьи. Я же мечтала открыть глаза, понять, что все случившееся не более чем страшный сон, но мои мольбы не были услышаны.

– Ничего не нужно, – с трудом ответила. – Я справлюсь.

Никто не стал возражать или спорить, навязывать мне свое общество или задавать какие-то вопросы. Бенита ушла первой, остальные потянулись за ней. Я, наконец, осталась одна.

Смыла с себя грязь, как могла, подсушила волосы, с которыми мне помогали служанки, переоделась в чистую одежду. Не пошла на ужин, притворившись спящей. Никто не настаивал, не звал меня снова.

Лежа в теплой постели, не ощущала ничего, кроме тупой боли от неудачного падения и тревоги. Я не допускала и мысли о том, чтобы остаться здесь, но куда пойти, где искать помощи, не знала. Перевернулась на бок, обняла подушку. Сил совсем не осталось, но сон не шел. Еще и желудок напомнил о себе.

Я поняла, что не усну, если не съем хоть что-то. Быстро оделась, кое-как скрутила на затылке влажные волосы, спустилась.

На кухне царил идеальный порядок, которому позавидовал бы даже наш повар. Сковороды висели на стене, кастрюли выстроились рядами, только все они были пусты. Лишь в духовом шкафу на противне я обнаружила кусочек курицы.

Как низко я пала, если пробралась на кухню ночью. Боясь быть застигнутой врасплох, не думая о манерах, торопливо ела то, что осталось от ужина, даже тушеный лук с морковью. Этого было мало, но хоть немного притупило чувство голода.

Я сполоснула руки, вышла, но не стала подниматься. Отодвинула засов, дернула дверь, которая вела на улицу, но так и не сумела открыть. Поднесла свечу, заметила замочную скважину. Значит, ночью, незаметно выбраться не удастся. Придется остаться до утра, поговорить с хозяйкой. Лишь бы мои страхи не оправдались, и это место не превратилось из убежища в ловушку.