Тетя резко остановилась и поддержала меня под локоть, не дав упасть. После зажгла одну за другой десяток свечей, укрепленных на специальных подставках в стене. Их было недостаточно, чтобы осветить все пространство подвала, но глаза постепенно привыкли. Я уже различала очертания предметов: огромную каменную купальню в центре, деревянную скамью рядом, стол. На столе стояли многочисленные флаконы, баночки с разноцветными жидкостями и кубок, украшенный неизвестными мне символами.

– Раздевайся! – приказала Розалия. – Если хочешь что-то узнать, спроси сейчас. Когда я начну ритуал, не отвлекай меня, чтобы не происходило. Молчи, пока не разрешу или не спрошу сама.

В голове тут же вспыхнул десяток вопросов, но все они казались глупыми, мелкими, нестоящими внимания. Я была в шаге от мечты, ничто иное не имело значения. И все же одна мысль не давала мне покоя.

– Что с Густаво?

Тетя на мгновение отвлеклась, подняла на меня глаза и снова вернулась к прерванному занятию. Короткий острый нож так и мелькал в ее руках, пока она резала травы.

– Мой сын мертв, – наконец, ответила Розалия. Я вздрогнула не от холода. Меня поразило то спокойствие, с которым она произнесла эти страшные слова. – Метки на твоей руке больше нет, значит, и его тоже. Это заклинание способна разрушить только смерть.

– Тетя…

– Если это все, то приступим. Ложись здесь, – она указала на купальню, – и помни о том, что я тебе сказала. В противном случае я ничего не обещаю.

Босая, в тонкой ночной сорочке, я чувствовала себя беззащитной, как никогда ранее. Заняла положенное место, попыталась устроиться поудобнее и не думать о том, какой ценой получила свободу. У меня был месяц на то, чтобы избежать навязанного брака. Боги распорядились иначе, избавив меня от жениха.

Розалия протянула мне кубок с мутно-зеленой жидкостью. Придерживала его, пока я не выпила все до капли. Стала в изголовье, положила перед собой старинный фолиант в кожаном переплете и начала читать. Я не знала языка, на котором были написаны заклинания, не понимала их смысла. Слова звучали нежнейшей музыкой, успокаивали, словно колыбельная матери, усыпляли. Я старалась не шевелиться, даже дышала через раз. Во рту все еще чувствовался сладко-горький вкус трав.

Вода из многочисленных отверстий струилась тонкими ручейками, медленно заполняла купальню, покрывая мое тело, даря ощущение покоя. Она не страшила меня. Каждого младенца, будь то аристократ или простолюдин, жрецы омывали в храме в водах священного источника. Говорят, что при этом присутствовал дух одной из стихий, посылаемый богами. От того, кого Творцы мира направили присматривать за ребенком, зависели его способности. Мы, представители высшего сословия получали власть над стихией, крестьяне, торговцы, ремесленники – здоровье и покровительство высших сил.

Вода добралась до подбородка, проникла в уши. Я хотела и боялась позвать на помощь. Открыла рот и едва не захлебнулась. Попробовала подняться, но только слабо дернулась и снова упала, жадно глотая воздух. Руки и ноги налились тяжестью. Страх липкой паутиной сковал мое тело, мешая мыслить.

Я должна жить! Должна! Должна!

Нужно довериться, убеждала себя. Тетя не желает мне зла. Я ничего не знаю о ритуале и не могу судить, верно ли она его проводит. Быть может, это часть испытания, проверка, выдержав которую я получу свой дар. Нужно довериться.

Вода сомкнулась надо мной. Я перестала сопротивляться. Закрыла глаза. Задержала дыхание. Я словно растворилась в стихии, став ее частью. Вода наполнила меня, каждую клетку, все мои мысли. Я перестала быть собой, став чем-то большим, могущественным, древним. Я стала водой.