– Помогите! – снова закричала женщина, и Хизаши показалось, что это голос Тамаки. – Спасите!

Хизаши пробежал через всю деревню и на окраине увидел Тамаки, забравшуюся на крышу старого колодца. Вокруг сужали кольцо с десяток пауков. Их исходящие ядом жвала непрестанно двигались, смыкаясь и размыкаясь с мерзким звуком. Тамаки уже перестала кричать, только надрывно плакала. Хизаши стряхнул с веера нечистую кровь, провел пальцами по глазам, произнося короткое заклинание, и тьма разошлась. Он отступил на шаг, наклонился вперед и веером медленно очертил перед собой круг. Пауки неуклюже развернулись к нему, привлеченные теплом его ки.

– Я, Мацумото Хизаши, изгоняю вас.

Первого он рассек в полете, разрезал надвое, второго отшвырнул далеко в сторону, третьего ослепил, четвертого лишил ног и раздавил. Пятый оказался умнее, и Хизаши пришлось несладко, отбиваясь сразу от нескольких тварей. Зрение начало мутиться, скоро все снова погрузится во мрак, но за это время надо успеть слишком много. Хизаши крутился в боевом танце, его обманчиво легкий и хрупкий веер порхал крылом белой бабочки.

Паук издал прощальный клекот и затих под подошвой гэта. Хизаши покачнулся от усталости и вдруг, оказавшись слишком близко к поверженному врагу, четко услышал:

– Ясухиро.

Снова это имя! Хизаши взмахом руки рассек паука на две части, повернулся к следующему, и его постигла та же участь. Казалось, этому не будет конца. Тьма не светлела, паучьи визги наполняли голову тяжестью. Хизаши отвлекся всего на миг, и летящий ему в лицо паук упал, сраженный вспышкой стали. Хизаши отшатнулся, и кто-то дернул его за ворот хаори, помогая устоять.

– Не смей отступать!

Хизаши повернулся к нежданному соратнику спиной, и вскоре бой все-таки закончился. Девушки уже и след простыл, в окружении корчащихся трупов остались только они вдвоем.

– Кем бы ты ни был… – начал говорить Хизаши, но слова благодарности так и не слетели с языка. Человек рядом ловко крутанул в руках копье, и сверкающее острие уперлось Хизаши в шею. Надави чуть сильнее, и тонкая кожа лопнет, заливая ворот кровью.

– Наказание за предательство – смерть.

Тьма милосердно скрывала выражение глаз Учиды Юдая, однако Хизаши не нужно было видеть, чтобы знать. Из всех оммёдзи, забредших в деревню Ома, помочь Хизаши пришел именно он. Он же и убьет.

– Да, я заслуживаю смерти, – согласился Хизаши, стараясь не обращать внимание на порез на горле. – Но Куматани Кента нет.

Лезвие отстранилось, и Хизаши выдохнул.

– Что с Куматани? – сурово спросил Учида. – И не вздумай лгать. Я еще не имею права носить боккэн, но чувствую, когда мне лгут.

– Мне нужно в Кёкан ради Кенты. Я верю, его еще можно спасти.

Дождь закончился утром, и под раскаленными лучами солнца влага испарялась из земли, порождая просто невыносимую жару. В траве вдоль дороги громко стрекотали цикады, грязь уже подсохла и покрылась растрескавшейся коркой, но если наступить, то нога погружалась в вязкую хлябь. Хакама идущего впереди Куматани уже была забрызгана по колено, но он, как обычно, не обращал на мелочи внимание, увлеченный однообразным пейзажем, раскинувшимся по обе стороны от дороги.

– Если бы ты не пожалел лошадь, мы бы сейчас катились в повозке, а не месили грязь, – проворчал Хизаши. Сил на то, чтобы ругаться, не было, и он уныло обмахивался веером, совершенно бесполезным во влажном зное без единого дуновения ветра. Чистое небо слепило своей синевой, а на много ри[13] вокруг не виднелось даже намека на дерево и, следовательно, вожделенную тень.