Слепцы Любви, вы однажды воззрели,
И влечет вас, приливом напухая в груди,
Притяженный пламень к первоизбранной цели, –
И пути вам незримы в небесах впереди.
И в расплавленном лоне пока не иссякла
Вихревой пучины круговратная печь, –
Нас, зрящих и темных, к созвездью Геракла,
Вожатый-слепец, ты будешь влечь!
Любовью ты будешь истекать неисчерпной
К созвездью родному, – и влечь, и – влечь!
В веках ты поволил венец страстотерпный
Христа-Геракла своим наречь!
<1904>
Раскол
Как плавных волн прилив под пристальной луной,
Валун охлынув, наплывает
И мель пологую льняною пеленой
И скал побеги покрывает, –
Былою белизной душа моя бела
И стелет бледно блеск безбольный,
Когда пред образом благим твоим зажгла
Любовь светильник богомольный…
Но дальний меркнет лик – и наг души раскол,
И в ропотах не изнеможет:
Во мрак отхлынул вал, прибрежный хаос гол,
Зыбь роет мель и скалы гложет.
<1906>
Целящая
Диотиме
Довольно солнце рдело,
Багрилось, истекало
Всей хлынувшею кровью:
Ты сердце пожалела,
Пронзенное любовью.
Не ты ль ночного друга
Блудницею к веселью
Звала, зазвав – ласкала?
Мерцая, как Милитта,
Бряцая, как Кибела…
И мирром омывала,
И льнами облекала
Коснеющие члены?..
Не ты ль над колыбелью
Моею напевала –
И вновь расторгнешь плены?..
Не ты ль в саду искала
Мое святое тело,
Над Нилом – труп супруга?..
Изида, Магдалина,
О росная долина,
Земля и мать, Деметра,
Жена и мать земная!
И вновь, на крыльях ветра,
Сестра моя ночная,
Ты поднялась с потоков,
Ты принеслась с истоков,
Целительною мглою!
Повила Солнцу раны,
Покрыла Световита
Волшебной пеленою!
Окутала в туманы
Желающее око…
И, тусклый, я не вижу,
Дремлю и не томлю я,
Кого так ненавижу –
За то, что так люблю я.
<1906>
Истома
И с вами, кущи дремные,
Туманные луга,
Вы, темные, поемные,
Парные берега, –
Я слит ночной любовию,
Истомой ветерка,
Как будто дымной кровию
Моей бежит река!
И, рея огнесклонами
Мерцающих быстрин,
Я – звездный сев над лонами
Желающих низин!
И, пьян дремой бессонною,
Как будто стал я сам
Женою темнолонною,
Отверстой небесам.
<1906>
К. Бальмонту
Не все назвал я, но одно пристрастье
Как умолчу? Тебе мой вздох, Бальмонт!..
Мне вспомнился тот бард, что Геллеспонт
Переплывал: он ведал безучастье.
Ему презренно было самовластье,
Как Антигоне был презрен Креонт.
Страны чужой волшебный горизонт
Его томил… Изгнанника злосчастье –
Твой рок!.. И твой – пловца отважный хмель!
О, кто из нас в лирические бури
Бросался, наг, как нежный Лионель?
Любовника луны, дитя лазури,
Тебя любовь свела в кромешный ад, –
А ты нам пел «Зеленый Вертоград».
1909
Сердце Диониса
Осиян алмазной славой,
Снеговерхий, двоеглавый,
В день избранный – ясногранный,
за лазурной пеленой
Узкобрежной Амфитриты,
Где купаются хариты,
Весь прозрачностью повитый
И священной тишиной,
Ты предстал, Парнас венчанный,
в день избранный, предо мной!
Сердце, сердце Диониса под своим святым курганом,
Сердце отрока Загрея, обреченного Титанам,
Что, исторгнутое, рдея, трепетало в их деснице,
Действо жертвенное дея, скрыл ты в солнечной
гробнице
Сердце древнего Загрея, о таинственный Парнас!
И до дня, в который Гея, – мать-Земля сырая, Гея –
Как божественная Ниса, просветится, зеленея, –
Сердце Солнца-Диониса утаил от буйных нас.
<1910>
Троицын день
Дочь лесника незабудки рвала в осоке
В Троицын день;
Веночки плела над рекой и купалась в реке
В Троицын день…
И бледной русалкой всплыла в бирюзовом венке.
Гулко топор застучал по засеке лесной
В Троицын день;
Лесник с топором выходил за смолистой сосной
В Троицын день;
Тоскует и тужит и тешет он гроб смоляной.
Свечка в светлице средь темного леса блестит
В Троицын день;
Под образом блеклый веночек над мертвой грустит