– Что ж, я предупреждён, – сказал Сайгур. – Да, Гайда могла что-то устроить. Она, конечно, глупая курица, но и коварная тоже. Коварная глупая курица. Ничего. Никакой волк на меня не бросится.

– Если волчица примется рычать из клетки, это тоже примут за плохой знак. Так что я сейчас отправлюсь в городок за зельями. И привезу колдуна сюда.

– Хорошо бы, – признал Сайгур. – Отправляйся, привози.

Найрин уехал, прихватив кошель с монетами. И уже к полудню колдун Эриаль осматривал волков, отчего-то не без опаски поглядывая на Сайгура. Волки рычали и скалились – все, не только волчица. Колдун, одетый в чёрный балахон, ходил вокруг клетки, размахивая амулетами, и был похож на раскормленного ворона.

– Всё в порядке, милорд, – провозгласил он. – Волки просто злы, как тому и следует быть. Это их волчья натура.

– Значит, волчица здорова? – уточнил Сайгур.

Ни он, ни Найрин не излагали колдуну своих подозрений, предоставив самому делать выводы.

– Здорова, да, – уверенно покивал тот. – Впрочем, немного мается брюхом. Что-то не то съела, милорд.

Это, конечно, что-то объясняло. Хорошо бы всё.

– Ладно, пусть так, – согласился Сайгур. – Приготовь зелье, чтобы успокоить зверей. Или вовсе пусть спят, так нам с ними будет проще.

На том и порешили. Зелье почтенный Эриаль изготовил и скормил волкам, и скоро те дружно свалились на сено. Колдуну не верить оснований не было, он успел себя зарекомендовать в лагере, и даже вылечил недавно от старой утробной хвори короля Мортага. О приезде в лагерь он не жалел, бойко распродав целый сундучок лекарских зелий и притираний для кожи – в лагерь вновь явились благородные дамы. Принцесса со свитой, наоборот, отбыла в один из ближних замков – так говорили.

Когда колдун уехал, Найрин подозвал Фай, которая только что принесла воду, выстраданную в ожидании у колодца.

– Иди, посмотри. Что скажешь?..

Она послушно пошла за ним к клетке. Просунув руку между прутьями, погладила волчицу по морде и почесала за ушами. И тихо сказала:

– Да, мой господин, так лучше.

Одобрение посвященной успокоило Найрина больше, чем вердикт колдуна.

– Это что у тебя на щеке?

Он сразу заметил, но – однако! Темно-розовый след ладони на белой девичьей коже. На несколько дней останутся синюшные пятна. Бабка, что ли, воспитывает? А вроде сидит, как сова под стрехой, и никуда не суётся.

– Я пролила масло, мой господин, – так же тихо пояснила Фай. – Я виновата. Простите.

– Аста, что ли, тебя так? – Найрин удивился.

Аста всегда была милой и готовой услужить – была совершенством, а не женщиной.

– Да, госпожа рассердилась… справедливо. Простите, господин. Я буду осторожной.

– Хорошо. Будь осторожной, – согласился Найрин. – Иди, Аста сейчас даст тебе кучу работы. Завтра на рассвете мы выступаем.

До шатра прошли вместе. Аста опять стряпала и угощала лепешками Клая, который с ней любезничал. Бывший невольник разжился новой одеждой и на себя прежнего походил мало, и, кажется, завоевал благосклонность Асты – лепешки ему доставались румяные и щедро политые маслом. Она тоже преобразилась – старый передник, чтобы возиться у жаровни, надела на новое платье из темно-синего льна с узорной каймой по вороту и подолу, и сменила пояс – теперь на ней был поясок из медных блях, украшенный цветными бусами, и платок на голове она прихватила резным посеребрённым обручем. Аста позаботилась о том, чтобы за служанку её больше не принимали.

– Лепёшку, милорд? – она приветливо улыбнулась и подхватила с блюда самую румяную и горячую, полила маслом и подала.

– Поешьте, милорд. Вы устали, должно быть…