Я стою в белых носках на сухой листве, рядом мои туфли. Штаны разорваны. Выгляжу прекрасно! Смотрю то на нее, то на котенка и думаю: конечно сейчас же так модно. Ходить с дырками на коленях.

- Спасибо! – благодарит она.

Глубоко выдыхаю, будто пробежал пару километров прямо в белых носках.

- У вас штаны порвались. И руки расцарапаны, - продолжает она. - Нужно это исправить. Пойдемте! 

Прижимаю котенка к груди, он тут же приятно замурлыкал, ластится ко мне своим худым тельцем с потрепанной шерсткой.

Этот плетется сзади, прихватив мои пакеты.

Открываю двери, проходим в прихожую. Гость оглядывается по сторонам.

- Тут прошло мое детство. В этой самой квартире, - произносит он. Затем ставит пакеты с продуктами на пол, устремляет свой заинтересованный взгляд на кухню.

Не обращаю внимания на его слова. Догадалась уже, что он здесь жил.

– Вы пьете кофе? Растворимый? – вопрос может показаться немного странным, но меня как-то не покидает сомнение: он вообще знает, что такое растворимое кофе. По его внешнему виду, думаю, что он даже не догадывается о его существовании.

Но на мое удивление, он утвердительно кивает.

Мы идем на кухню. Он идет впереди, мы с рыжим пушистиком – плетемся сзади. Смотрим в широкую спину, которая закрывает весь горизонт.

Первое, что меня привлекло в этой квартире, когда я еще планировала ее арендовать – это кухня. Светлая, просторная, сочными горчично-лимонными оттенками. С уютными коротенькими занавесками, удобными выдвижными шкафчиками, маленьким обеденным столом на две персоны и удобными стульями с мягкой спинкой.

На один такой стул и сел Герман Алексеевич. Осматривает все, разглядывает, как свою частную собственность.

Бросает взгляд на высокий, почти до потолка серебристый холодильник, возле которого я останавливаюсь с пакетом молока. Затем смотрит на одиноко растущую финиковую пальму, которая распустила свои перистые листья. Вот же было радости, когда я посадила косточку в горшок, а через несколько недель показался первый росток.

- Если честно, я котов не очень, - первый начинает разговор. – Больше собак.

- А я наоборот, собак не очень. Укусила в детстве. До сих пор помню привкус ее клыков на своей коленке.

Он не обращает на мои слова никакого внимания и продолжает осмотр комнаты глазами. А я продолжаю смотреть на его расцарапанные руки.

- Я сейчас принесу спирт, обработать рану.

- Не стоит беспокойств.

- Стоит! – настаиваю. – А еще у вас штаны порвались.

Он смотрит на штаны, затем меня и громко заявляет:

- А я говорю, это лишнее! - кидает грозный взгляд на котенка. Причем такой грозный, что я начинаю волноваться и за пушистого, и за себя.

Не слушаю его, пересекаю просторный зал, залетаю в комнату. Ищу аптечку. Быстро нахожу вату, спирт, зеленку и мчусь обратно.

Он так и продолжает сидеть за столом, а на его коленях – клубком свернулся котенок.

Я стою с полным набором для реабилитации царапин.

- Надо обработать рану, - тихо отвечаю.

- Заживет, до свадьбы, - так же тихо отвечает.

Пошутил, так пошутил. В данный момент не понимаю или он мне язвит или даже не пытается быть дружелюбным.

- Все же нам нужно узнать  друг друга лучше, - заявляет с апломбом.

- Валерия! Можно просто Лера, - улыбаюсь и протягиваю ему.

- Герман, - представляется он.

Обмениваюсь с ним рукопожатием, будто мы давние друзья.

- И нам лучше перейти на «ты», - подтверждает.

- Вы правы… Точнее ты прав. В общем, я привыкну, - отвечаю на его реплику и улыбаюсь, а затем добавляю:

- Хотела сказать, в воскресенье у меня не получится. У меня работа.