Где-то в избе зашумели родители, торопясь во двор. Им не терпелось увидеть жениха дочки. А Руслане, чтобы встретиться с судьбой, достаточно было поднять взор на окно.

Соседи уже окружили юношу, радуясь так, будто это за их дочерьми суженые пришли. Они собрались вокруг парня плотным кольцом, и потому Руслане не сразу удалось разглядеть… Войко.

На какое-то время она точно разучилась чувствовать. Забыла, как радоваться и грустить, как пугаться судьбы и с отчаянием бросаться в ее объятия. А потом Руслана засмеялась.

Войко?! Почему он? Как?

Наскоро поверх исподнего платья она натянула кафтан, надела сапожки и выскочила на улицу.

– А вот и невеста! – мать Богданы с широкой улыбкой подтолкнула Войко навстречу Руслане. Он шагнул неловко, неохотно, посмотрел в глаза своей нареченной, и что-то в этом усталом, печальном взгляде отозвалось внутри Русланы.

Она чувствовала то же, что и Войко.

– Это ошибка, – сказали они почти одновременно, отчего народ довольно заулюлюкал, а матушка Русланы запричитала:

– Как это ошибка? Вы вон уже как спелись, голубчики!

Испуганный взгляд заметался, и в толпе Руслана вдруг увидела Богдану. Подруга держалась в стороне – невеселая, бледная. Похоже, свои сердцецветы она не получила. Богдана что-то произнесла одними губами, глазами стрельнула на Войко. Спрашивает, как так произошло, догадалась Руслана. Она метнулась к подруге, но ей и пяти локтей пройти не дали.

– А ну-ка!

Чужие руки потянули Руслану прочь от Богданы, в сторону бани позади дома. Она забилась, как пташка в силках, пытаясь вырваться, но то вызвало лишь смех.

– Отец! – закричала Руслана, найдя взглядом Моймира. – Скажи им! Я хочу уйти, отец!

Моймир поджал губы, виновато развел руками. «Таков обычай», казалось, говорил он безмолвно.

– У вас сегодня Крашняна! Куда бежать собрались? – Войко и Руслану в несколько пар рук уже подтащили к низкой бревенчатой бане. Войко больше не пытался сопротивляться. Сухой и безжизненный, как опавшая листва, он следовал чужой воле, как снежинка подчиняется ветру.

Руслана же, стряхнув с себя морок бессонной ночи, еще пуще принялась вырываться. Кафтан распахнулся, ленту из нерасплетенных на ночь волос вырвал ветер. Темные волосы разметались, стекая по тонким плечам темным буйным водопадом.

– Не смейте! – зарычала она сквозь зубы, точно дикий зверь. – Не смейте запирать нас!

С горечью она увидела боль в глазах отца, а на лице матушки – раздражение. У своей калитки с ноги на ногу переминалась растерянная Богдана.

– Что случилось? – вдруг раскатисто пронеслось по двору, и на какой-то миг Руслана оцепенела. Голос Яромира, ее неудавшегося жениха, ужалил, как оса.

И в это мгновение ее втолкнули в распахнутую дверь. Руслана едва не рухнула на деревянный пол предбанника, но осталась стоять лишь благодаря Войко. Юноша поймал ее за плечи, помог удержаться, а затем оба кинулись к стремительно сужающемуся дверному проему.

– Руки! – отрезвляюще рявкнул Войко, и Руслана в последний миг отдернула от щели пальцы.

Громыхнула запертая дверь, а вместе с ней сотряслась и крошечная баня. Снаружи слышался хохот и поздравления, предназначенные Моймиру и Бояне. Но все это звучало как эхо – словно далекие голоса лесных духов, что стремились подражать людям.

Все казалось слишком нереальным.

– Спасибо, – буркнула Руслана, тяжело дыша. Она неотрывно смотрела на свои пальцы и все терла, терла их.

– За что? – так же тихо и вяло обронил Войко. Он дернул дверь, но та не поддалась. Возмущенно зашелестели развешанные над входом веники.

Войко что-то буркнул раздраженно и обессиленно опустился на деревянную лавку.