– Очнись, у тебя всего лишь перелом! – огрызнулся он, будто у него было что-то гораздо хуже. По его физической форме, что-то незаметно. Он стал только сильнее, выше со времен школы. И если раньше я считала его мелким хулиганом, то теперь он действительно казался…опасным.

Особенно из-за грязи, что выливалась из его рта.

– Ну, и как это произошло? – он вскинул одну бровь, продолжая пить. Все происходящее для него было игрой, способом развлечься. Он смотрел на меня так, будто я должна радоваться тому, что он вообще обратил на меня внимание и даже вспомнил.

– Попала в аварию, – отчеканила я, сквозь зубы. Почему я все еще с ним разговариваю?

На меня обрушилась такая злость на Майкла, что на минуты она затмила горе – мне откровенно говоря, захотелось самой стать борцом и расцарапать его смазливое лицо.

– Бедная, – он вздохнул, будто сочувствует мне.

– Я не могу вспомнить твое имя, но твое лицо мне знакомо. Меня зовут Айк, – он протянул вдруг мне руку, и выражение его лица тут же изменилось на нормальное. Спокойное, без усмешки. Да, оно почти не выражало никаких эмоций, но и негативных тоже.

Я хотела отвернуться и, гордо взмахнув волосами, как можно скорее удалиться отсюда.

Наши взгляды встретились и мое сердце пропустило удар. Кроме боли в ноге, я вдруг почувствовала тоненькую, тупую иголку, которой тыкают в мое израненное нутро.

– Моника.

– А ты изменилась, Моника, – его брови поползли вверх. – Я тебя вспомнил. Школа, – он сказал это будничным тоном, будто между нами ничего не было. Никакого «конфликта», если это можно назвать так…

– Итак ты должна попробовать сейчас, еще раз. Пока бедная Лорел помогает той старушке, которой уже вряд ли что-то поможет. Или…хочешь быть такой, как она?

Я до сих пор не понимала, почему разговариваю с ним. Может, потому что не могу убежать. А может, потому, что он заставляет меня чувствовать злобу, которая заглушает боль.

– И не собираюсь! На сегодня моя тренировка окончена! Что ты знаешь о боли?

Майкл смахнул с щеки невидимую слезу – издевался, ублюдок.

– О, девочка такая слабохарактерная, что не умеет бороться, – он снова хмыкнул, а потом его лица коснулось подобие дружелюбной улыбки.

Да что с ним? Раздвоение личности?

– Я не вставала на ноги больше месяца!

– Но ты могла? – он будто мои мысли читал, сделав вдруг шаг вперед. – Нравится себя жалеть?

– А ты так и остался кретином? – поинтересовалась я, бросая ему вызов.

– Жалость не поможет тебе восстановиться – посмотри на ту старушку – она бы отдала все за твою молодость и за то, чтобы бороться. Но вот она действительно уже не может. А на что способна ты?

– Наверняка ты привыкла к тому, что у тебя есть рядом кто-то, кто жалеет тебя. Твоя опора. Твои ноги. А теперь ты сломала их, не так ли? – произнося эти слова, он приблизился ко мне максимально близко.

Так, что я могла почувствовать холод его дыхания.

Он сузил глаза цвета ледяной стали и пошел прочь, не забывая по дороге разминать руки, делая упражнения.

Как он здесь оказался?

– До встречи, Мика, – бросил он, прежде чем скрыться в коридоре, полном людей.

Я подумала, что ослышалась. Слезы начали душить, дыхание словно перекрыли.

Мика?! Только Доминик называл меня так. Слышать это сокращение из уст Майкла было неприятно и странно…как-то чудовищно странно.

Я давно не занимался сексом в кровати. Мне постельный секс наскучил еще со времен школы, да и тащить обезумевшую фанатку к себе домой было куда труднее, чем трахнуть ее на столешнице в туалете бойцовского клуба.

Но сейчас я находился именно в постели – я бы и не заострил на этом внимание, если бы не столь непривычная обстановка. Белоснежная круглая кровать огромных размеров, заваленная подушками.