Кто-то испустил тяжелый вздох, и Сине поняла, что не только ее мир перевернулся вверх тормашками. Юкири вздрогнула, потом вперила взор в Талене, словно решившись удерживать щит, если понадобится, одной силой воли. Дозин облизала губы и растерянно разгладила свою темно-золотистую юбку. Спокойными выглядели лишь Саэрин с Певарой.

– Итак, – негромко произнесла Саэрин. Точнее, наверное, было бы сказать не «негромко», а «слабо». – Итак. Черная Айя. – Она глубоко вздохнула, заговорила громче и отчетливей: – Щит больше не нужен, Юкири. Талене, ты не попытаешься сбежать или сопротивляться нам. И коснуться Источника ты отныне не можешь без разрешения одной из нас. Хотя, полагаю, это забота тех, кому мы тебя передадим. Юкири?

Щит, ограждавший Талене, исчез, но сияние вокруг Юкири не погасло – она все еще не доверяла воздействию Клятвенного жезла на Черную сестру.

Певара нахмурилась.

– Саэрин, прежде чем мы передадим ее Элайде, я бы хотела разузнать как можно больше. Имена, места встреч и все остальное. Все, что ей известно!

Приспешники Темного погубили всю семью Певары, и Сине знала: та отправится в изгнание, преисполненная решимости самолично выследить всех Черных сестер до последней.

Талене, сжавшись в комочек на Сиденье, издала сдавленный звук – наполовину горький смешок, наполовину всхлип.

– Если вы так поступите, мы все погибнем. Погибнем! Элайда – Черная!

– Это невозможно! – взорвалась Сине. – Элайда сама отдала мне распоряжение выискивать Черных.

– Как же можно сомневаться? – громко прошептала Дозин. – Талене вновь дала клятвы, и она назвала ее имя!

Юкири с горячностью закивала.

– Головой-то подумайте, – буркнула Певара. – Вам не хуже меня известно: если веришь в ложь, скажешь ее как чистую правду.

– Вот она, правда! – твердо заявила Саэрин. – Чем докажешь свои слова, Талене? Ты видела Элайду на ваших… сборищах?

Она с такой силой стиснула рукоять кинжала, что побелели костяшки пальцев. Саэрин пришлось упорнее многих бороться за право носить шаль, за самую возможность вообще остаться в Башне. Для нее Башня стала больше, чем домом, и была гораздо дороже, чем собственная жизнь. Если Талене даст не тот ответ, до суда Элайда может и не дожить.

– Не бывает никаких сборищ, – угрюмо сказала Талене. – Не считая, наверное, Высшего совета. Но она должна быть Черной. Им известно о каждом сообщении, которое она получает, даже о секретных посланиях. Известно о каждом сказанном ею слове. Они знают обо всех принимаемых ею решениях еще до того, как о них объявят. Причем за несколько дней, а иногда и за недели. Значит, она сама им и сообщает, как же иначе? – Талене, с трудом удерживаясь в сидячем положении, пристально вглядывалась по очереди в каждую из стоявших рядом женщин. От этого казалось, что взгляд у нее беспокойно бегает. – Нам нужно бежать. Нам нужно где-то скрыться. Я помогу вам… расскажу все, что знаю!.. Но если мы не скроемся, они нас убьют.

Странно, подумала Сине, как быстро Талене стала называть своих бывших заединщиц «они» и открестилась от них, встав на другую сторону. Нет. Нельзя уклоняться от истинной проблемы, и неразумно пытаться не думать о ней. Действительно ли Элайда велела ей, Сине, искать Черную Айя? Она ведь ни разу не произнесла этих слов. Неужели она имела в виду что-то другое? Элайда же готова вцепиться в глотку любому, кто только упомянет о Черных. Да и почти каждая сестра поступит так, однако…

– Элайда не раз выказывала себя дурой, – заметила Саэрин, – и не однажды я жалела, что, встав тогда, голосовала за нее. Но я не верю, что она – Черная. Голословного заявления мало.