– Следы пальцев не обнаружены, – покачала головой Парфентьева.

– И все равно за успех вашего отнюдь не безнадежного дела!

Холмский налил водку по стопкам, поднял свою стопку, Парфентьева посмотрела на него, как будто он собирался споить ее и уложить в постель. Как будто это он предложил ей выпить и сейчас настаивал на этом.

– Даже не сомневайтесь, ограбление будет раскрыто!

Парфентьева подняла стопку, хотела выпить, не чокаясь, но вовремя сообразила, что сама же создает плохую примету. Не чокаясь, пьют по «глухарю», а она должна раскрыть дело. Или ее признают профнепригодной.

Закусила она огурчиком и капустки попробовала. Кивнула в знак одобрения и взялась за бутерброд. Холмский подал чаю.

– Как же так, преступники фактически хозяйничали в квартире – и ни одного пальчика, – сказал он, усаживаясь.

– Новые технологии, жидкие силиконовые перчатки.

– Видеокамера, цитрусовый спрей… Что Сысоева говорит? Кто знал про сейф?

– Ну, кто мог знать, сын покойного, возможно, его друзья, уголовный розыск отрабатывает, но я думаю, это тупиковый путь. Даже если будут подозреваемые, где брать доказательства?

– Неужели ни одного пальчика, ни одного волоска?

– Ну почему же, пару выпавших волос мы нашли. А что это дает?.. Хорошая у вас водочка, – намекнула Парфентьева.

Водочка самая обыкновенная, но Холмский знал, что на первой стопке женщина не остановится. Устала она от работы, от постоянного напряжения, расслабиться хотела. Хотя бы чуть-чуть раскрепоститься.

В прошлый раз он налил себе капель двадцать, и сейчас столько же. А Парфентьевой – все пятьдесят.

– Себя почему обделяете?

– Я же говорю, норма у меня, осталось тридцать граммов. Больше ни-ни, а то сопьюсь.

– И что, можете остановиться? – не поверила Парфентьева.

– Как раз собирался закругляться, думал, приму пятьдесят капель, и все, а тут вы вдвоем.

– Кто – «мы вдвоем»? – Парфентьева глянула на Риту, смотрящую на нее со стены.

– Вы и одна очень интересная мысль. Боюсь, что преступник что-то потерял. Возможно, что-то у него выпало и завалилось за боковину дивана, на котором он сидел, пока его приятель вскрывал сейф… Или он просто неудачно присел отдохнуть.

– А если правда что-то потерял? – вскинулась Парфентьева.

Она правильно все поняла и с силой вставила пальцы в щель между сиденьем кресла и его боковиной. В щель, куда постоянно что-то выпадает.

– Надеюсь.

– Ну так надо ехать!

Парфентьева хотела подняться, но не смогла вытащить пальцы.

– Эй! – разволновалась она.

Снова попыталась вытащить пальцы, но лишь скривилась от боли.

– Поверить не могу! Сегодня на смене был примерно такой же случай! – Холмский сделал страшные глаза и придал голосу зловещий тон.

И это подействовало, Парфентьева смотрела на него так, как будто он собирался вынести ей смертный приговор.

– Ничего не смогли сделать! Пришлось ампутировать руку!.. Я сейчас!

Холмский стремительно вышел, не позволив женщине выразить сомнение и этим успокоить себя. Вернулся он с маленьким топориком в руке.

– Вы это серьезно? – побледнела Парфентьева.

– Поверьте, будет не больно!

Холмский вставил угол бойка в расщелину между вертикальной и горизонтальными плоскостями, расширил зазор, и женщина смогла высвободить пальцы.

– Говорю же, будет не больно! – улыбнулся он.

Парфентьева ничего не сказала, но глянула на него как на законченного психа, от которого лучше держаться подальше.

– Ну так что, едем на Герцена? – спросил он.

– Может, я лучше без вас?

– Сами поищете?

– Поехали!

…Дверь открыла незнакомая женщина примерно одного возраста с хозяйкой квартиры. На лбу траурная лента, осоловевшие глаза, запах свежего перегара. Но эта хотя бы держалась на ногах, а Сысоева даже не смогла подняться со стула на кухне. Несчастная женщина, еще сегодня утром слегка уставшая, но довольная жизнью возвращалась из Геленджика, и вдруг такое – ни мужа, ни денег. Да и черт с ними, с деньгами… Холмский с сочувствием глянул на Ольгу Игоревну.