Сглотнув слюну, перевел взгляд вниз. Туда, куда так пристально таращиться было дурным тоном.

      Черт!

Сквозь зубы втянул в себя воздух, тем самым затягиваясь дымом, но с выдохом напряжение в паху не ушло. Бобриха точно задалась целью меня или убить, или соблазнить. Я, конечно, и сам был бы рад соблазнятся.

Девочка выросла. Когда-то нескладная фигурка, приобрела изгибы. Однако, очарование было в другом. Что я баб смасзливых не видел? 

Мышь была запретным плодом. Слишком хороша для шушуры, подобной мне. Чистая как родник, в то время как я  болото. 

Закинув голову, она расхохоталась, открывая вид на тонкую лебединую шею. От этого атласная ткань натянулась, четко повторяя контуры ее по-женски стройного тела и упругой груди. Может, я и должен был отвести взгляд, стушеваться и давно отвалить на все четыре известные, но не мог. Не мог и не хотел. Она зазывающе поиграла плечиком, испытывая меня на прочность, и тут же резко задернула шторы. Так резко, как выливают холодную воду на спящего. Это меня остудило и, вместе с тем, разочаровало. Как и много лет назад я на нее не налюбовался. Моим глазам было мало.

***

Первая встреча. Детство. 

Это был обычный летний день. С улицы доносились детские оживленные крики и радужный смех.

— Давай, Серый, давай! Бросай мяч! — Вовка из соседней квартиры и Серега с пятого этажа уже учились во втором классе, а я завистливо зырил на них из окна.

— Да подожди ты, Вовчик! — махнул рукой Серый и, перебежав небольшую дорогу к подъезду, стал под окнами. — Гера, выходи! Будем в мяч гонять!

Поджав обиженно губы волчьим взглядом впился в бабку, что кашеварила рядом.

— И не зыркай своими зеньками, волчок! — строго брякнула она, помешивая зажарку. — Нечего тебе там делать. Не дорос! Вот, папка с мамкой придут и скатертью тропинка!

Клацнув рассерженно зубами, высунулся в окно, под бабкино ворчливое:

— Куда?! Щас вывалишься непутевый!

Но я не обращая на нее внимания, крикнул Сереге:

— Не могу!

— Что, не пускают? — с некой усмешкой и жалостью бросил.

— Ага, — выдохнул.

— Хулиган! А ну бегом слезай! — орала как оглашенная бабка. И чего ей в своем захолустье не сиделось?!

— Ну ладно, малой, если что, мы на площадке!

Серый умчался. Они с Вовкой были на два года старше моего, но не гнушались со мной играть.

Старуха добилась своего и, за ногу стащив меня на пол, свирепо на меня уставилась. Однако я, в силу своей твердолобости, на стал отводить взгляд, глядя прямо в упор.

— Чем только твои родители занимаются?! — пожурила она. — И эти тоже такие бесхозные! А ну-ка брысь в свою комнату! Тебе к школе готовиться надо, а-то будешь как твой папка пропащий…

Топнув ногой и назло старой плесени пнув стол, с которого тотчас же упала мука, дал деру в комнату.

— Паршивец мелкий! Мало тебя пороли по задница твоей! А теперь распишите-с получите! Не-го-дяй!

Престарелая ведьма еще долго бранилась, дескать, совсем ни капли уважения к старшим, а затем ее жертвой стал ни в чем не повинный телевизор.

— Власти обещают, что сделают все возможное, — вещал ящик.

— Как же! — ехидно ответила ему Клавдия Семеновна. — Сделают они! Унитазы они себе золотые поставят, чтоб говно светилось! — Семеновна не выбирала выражений.

Человек она в силу своей неграмотности была узколобый, недальновидной и культурой не отличалась. Выросла на опушке деревни. С людьми дел имела крайне мало. Те старуху остерегались, старую покосившуюся избу стороной обходили и нарекли «Ведьмой».

— Чтоб вы все сдохли! Ироды!

Хмыкнув, я покосился на книжки. И чего там интересного?! Такая нудятина… Мамка читала иногда, так я от скуки засыпал.