Сволочь схватила меня больно за запястье, заставив вскрикнуть.

И вновь тихо притаившиеся Дуня, не смогла вытерпеть этого варварства и вздурилась.

— Никуда я с тобой не поеду, индюк! — смело отозвалась, и чья-то рука, точно не моя, зарядила подонку размашистую пощечину. Я бы так не смогла… Однако кожа была будто обожжённой, ладонь неприятно горела.

Шутки кончились. Читалось на разъяренном и безумном лице парня. Схватив меня за плечи, он выплюнул:

— Поедешь, сладкая! Еще как поедешь!

— Нет!

Мое колено знало свое дело и четко, не промазав, ударило прямо в пах. От пронизывающей и резкой боли он согнулся, а я стала озираться по сторонам. Варя пыталась отодрать Фролову от её обидчика, а тот кричал, что она психованная. Еще один парень, кажется, забавлялся. Ему отчего-то было невероятно смешно, словно он в цирке, а не в эпицентре хаоса. Он смеялся, дергался, фыркал и краснел, будто от удушья, прямо на глазах.

И лишь где-то вдалеке одиноко стояла белая машина с оранжевой шашкой на крыше. Не мешкая, схватила Фролову за руку, и с несвойственной мне силой, дернула на себя, крикнув:

— Бежим!

Варя не растерялась и схватила упирающуюся Фролову за другую руку. Мы буквально волочили ее за собой, пока она выкрикивала грязные обзывательства:

— Да чтоб вас негры драли! Козлины!

Оказавшись у машины, открыли дверь, оперативно запихнули Фролову и вместе крикнули:

— Трогай!

Водитель если и удивился, то виду не подал. В практике водителей вообще много интересного происходило. Вот и сегодня, мужчина лет сорока и еще с хвостиком, без лишних вопросов, нажал на газ. Машина сорвалась с места, а девочки облегченно вздохнули. Даже Фролова, которая ни за что на свете не призналась бы, что испугалась.

Развеялась, блин...

Герман

— А мы неплохо их подоили, Гера, — пересчитывая крупные купюры, отозвался Александр. Его глаза мутились, но не заметить довольный отблеск было невозможно. — Мажорчики тупые, — мерзко захохотал этот придурок. А несколькими минутами ранее так учтиво, так услужливо с ними прощался. Говорил, мол, чтобы обращались, устроим все по высшему разряду. Падаль.

— Я подоил, — без капли гордости поправил, скорее с сожалением и раскаянием, но Шурик едва ли меня понял. Напоследок, Вано решил что ему нужно выкурить еще косячок, а мой недоразвитый приятель не отказался составить ему компанию.

Устало закрыв глаза, размял шею и запустил руку в волосы, вколачивая их. Эта ночь была чертовски тяжелой и я не мог дождаться ее конца. Деньги, даже не пересчитав, смял в ладони и заставил себя засунуть в задний карман, надеясь, что хотя бы часть из них потеряется, а моя совесть найдется.

— Что-то ты приуныл, Герыч, — закинул свою жилистую руку мне на плечо Саня, тем самым кося под друга, — что, тоже девчонка понравилась?

Резко скинув руку с плеча, повернулся и угрожающе спокойно выплюнул:

— Еще хоть слово, и ты труп.

Я был на грани. Тело требовало разрядки после долгого перенапряжения, а душа морального удовлетворения. В моих четких плавных движениях прослеживалось обманчивое безразличие. Шурик, хоть и дятел, но сразу просек. Даже такому дереву, как он, присущ был инстинкт самосохранения, потому еще пару раз фыркнув, исключительно на показ, он, с опаской на меня покосился, а затем свалил, так и не попрощавшись.

Когда я вышел из подвала время было совсем детское. Мне и не вспомнить, когда я так рано освобождался.

Просканировав зал для себя отметил, что стол за которым сидела Бобрич с подружками пустовал.
Наконец-то до нее дошло, что пора сваливать из этой преисподней! И мне тоже пора…