— Эмма, — ответила она ровно и сухо.

Если она и боялась, то вида она не подавала.

— Ты ведь не кочевница, — произнес я очевидное. — Как оказалась среди них? Тебя украли? Где настоящие родители?

Ее глаза округлились, она замотала головой.

— Нет. Вы заблуждаетесь. Меня никто не крал. Меня удочерила одна их тех, кого вы зовете кочевниками, Агве. Это добрая и праведная женщина, она никогда не делала дурного. Наоборот, только добро. Там, где мы путешествовали, все знают ее только по благим поступкам.

— Начальник стражи так не считает, — напомнил я. — Тебя обвинили в воровстве? Сколько украла?

Щеки Эммы вспыхнули, а кулаки сжались. Ничего себе! Проявлять пусть и скрытую агрессию против принца крови?! Она идиотка? И за меньшее всыпали плетей.

Но я пока просто наблюдал и ждал ответа.

— Ваш начальник стражи — подонок, — выдохнула Эмма. — Мы ничего не крали, никогда и ни у кого. Я лишь танцевала, а Агве гадала.

— Гадание запрещено, — напомнил я. — Указом короля.

Девушка прикусила губу и промолчала, не найдя что ответить. А после все же продолжила:

— Но мы все равно ничего не крали. Просто этот ваш… как его — Кляус. Он захотел… — Она задохнулась от возмущения и покраснела.

— И чего же он захотел? — склонившись и прищурившись, поинтересовался я.

Эмма подбирала слова.

Мне же отчего-то становилось даже смешно.

То ли она искусно играла в святую недотрогу, то ли просто притворялась дурочкой, но при взгляде на тонкую девичью фигурку, симпатичную мордашку, пухлые губки я сразу понимал, чего именно захотел Кляус.

Другое дело, почему она ему отказала и расцарапала лицо, словно дикая кошка? Насколько я слышал, девочки-кочевницы рано познавали взрослую любовь, а после не чурались за пару монет составить компанию состоятельному мужчине.

Так почему эта отказала?

— Он мерзкий похотливый толстый козел! — остервенело выдохнула беловолосая.

— Дерзко, — усмехнулся я и напомнил: — Ты вообще-то говоришь о начальнике моей стражи. И за клевету на столь высокую особу тебя могут высечь или снять кожу.

— Но это правда! — В голосе ее мелькнули обида и нотки бессилия.

Впрочем, и без этого я ей верил.

Повалить в кровать симпатичную девку было вполне в духе Кляуса. А уж с его нелестными характеристиками я был согласен тем более. Стало быть, начальник стражи мне в действительности лгал. А я не люблю лгунов.

Это облегчало во многом мое решение — Таис просила послать восвояси кочевницу, и я мог бы это сделать прямо сейчас, но что-то пока удерживало.

Нечто мимолетное и неудержимое, висящее прямо в воздухе.

Мое любопытство.

— Танцуй, — приказал я, решив, что за будущую доброту достоин хотя бы танца.

— Что? — будто не расслышав, переспросила она.

— Танцуй, — еще раз произнес я. — Мне интересно узнать, на что именно купился Кляус.

Зеленые глаза нехорошо блеснули.

— Не буду, — будто отчеканив, отказала она мне.

МНЕ! Принцу!

Гнев взметнулся в моей груди. Что она себе позволяет вообще? Я ее спас, по моему приказу ее отмыли, да она ноги должна мне целовать!

— Что значит не будешь? Я приказываю!

— Нет, — воспротивилась упрямица, сделав едва заметный шаг назад, чем все же выдала свой страх. — Это так не делается. Я танцую только по вдохновению, а не потому, что кто-то так решил.

— Я твой принц, будущий король!

— Я кочевница, у меня нет королей…

От застлавшей глаза злости я вскочил на ноги. Да что эта беловолосая о себе возомнила?!

— Если я прикажу, тебе отрубят ноги и ты больше никогда не сможешь танцевать.

— Мне уже все равно, — ни капли не испугавшись, ответила она. — Меня и так за сегодняшний день лишили всего: Агве бросили умирать, платье сожгли, кибитку расколотили, а лошадей забрали. Можете бросить меня в тюрьму, но я не стану танцевать по указке.