Он вдруг понял, что Сверр голый, и смущенно отстранился. Его белая домашняя рубаха, намокла и прилипла к груди, обозначив под тканью розовое пятно соска.

— Как? Где ты был все эти годы?

Сверр неловко прокашлялся и посмотрел на девушку за спиной принца.

— Это долгая и странная история. Не для чужих ушей.

Обернувшись, Арквэн мазнул взглядом по служанке, подбирающей с пола вещи, которые он выбил из ее рук, когда влетел в купальню.

Рыжая. Мелкая. Эту служанку он прежде не видел, но знал, что во дворце живет человеческая женщина, которую младенцем нашли в корзинке на берегу Звездной реки. На миг он испытал любопытство к ее диковинной внешности. Людей принц наблюдал только издалека, и в основном это были мужчины, нечистоплотные, бородатые создания, вызывающие гадливость своими повадками и неряшливым видом.

В Энведе Арквэна Белегора окружали высокие изящные девы с белыми волосами ниже талии. А эта служанка была рыжей, как огонь, кучерявой, как барашек. Ростом она не доставала ему даже до плеча. Ее бедра показались ему непривычно широкими, а грудь до того пышной, что это выглядело вульгарно. Странное чувство рождалось внутри при взгляде на эти сочные формы и крутые изгибы. Какое-то незнакомое низменное томление.

— Не могли бы вы уйти, сина? Нам с генералом Канаганом надо поговорить наедине.

Служанка повернулась к нему, и на ее вздернутом носике и щеках Арквэн увидел россыпь мелких оранжевых точек. Что это? Болезнь? Сыпь? У эльфов кожа была гладкой, идеально белой, а тут… пятна. Но отвести взгляда от этих пятен, от этого дефекта кожи он не мог. Рыжие отметины на лице служанки заворожили его.

— Простите, — девица поклонилась и с ворохом тряпья исчезла за дверью.

В тот же миг Арквэн забыл о ней, переключившись на друга, которого много лет считал погибшим. Голову наводнили бесчисленные вопросы.

— Тебя держали в плену? Как ты сбежал?

Домывшись, Сверр поднялся на ноги и потянулся к полотенцу, оставленному на сиденье стула. Арквэн тактично отвернулся.

Плескалась вода, шуршала ткань. Судя по звукам, Сверр выбрался из деревянного чана и теперь искал, что бы на себя набросить. Пока друг одевался, принц вдавил ноготь в рану на ладони, в очередной раз убедившись, что не спит. Его не покидало ощущение нереальности, продолжающегося сна, который в любой момент мог закончиться пробуждением.

— Я был в плену. Наверное.

— Наверное?

Они переместились в гостевую комнату и расположились в креслах напротив окна, закрытого тяжелыми бархатными портьерами.

Сверр сдавил пальцами переносицу.

— Я не помню почти ничего, — признался он. — Даже как сбежал. Иногда память подбрасывает фрагменты. Голая кирпичная кладка стен, сырые камни, звук капающей в подземелье воды. Кровь на полу, цепи, свисающие с потолка. Решетка, которая светится, будто раскаленные угли. Помню, как кричал от боли. Как думал, что умираю. Потом обнаружил себя бегущим сквозь Мертвый лес. Мне казалось, что прошло несколько дней, а эта рыженькая сказала, что — тридцать лет. В голове не укладывается. Неужели правда? Тридцать лет? — В его взгляде проступила какая-то детская растерянность, и у Арквэна сжалось сердце.

В этот момент он понял, что за чувство терзало его долгие годы, не давало отпустить боль по другу, заставляло просыпаться среди ночи от кошмаров и весь следующий день ощущать себя потерянным и разбитым. Вина. Он не мог простить себе той жертвы, что принес ради него Сверр. Он привык сам играть роль спасителя и не любил оставаться в долгу. А этот долг вернуть было некому.