Но куда больше Хаджара поразил тот факт, что песок, в который она ударила, даже не оплавился. Напротив, будто голодный зверь, он распахнул “пасть” и поглотил молнию, став немного, но чернее.

– Что за отрыжка демона? – на балиумском выругался Глен.

Хаджар не мог его в этом винить. Сам он, только мысленно, выругался едва ли не на всех языках, на которых знал ругательства. А после нескольких лет общения с Неро знал их даже больше, чем порой мог вспомнить.

– Встаем лагерем у подножия бархана, – скомандовал Рамухан. – Салиф, ты со мной, остальные можете отдыхать. К утру я сделаю нам проход и мы приступим к заданию. Надеюсь, все готовы к тому, что нас ждет по ту сторону завесы.

– Завесы, – как-то заторможенно повторил Эйнен.

Хаджар взглядом спросил у товарища, что тот имел в виду. Эйнен тоже взглядом ответил, что не сейчас.

Следуя приказу главы, отряд разбил лагерь у подножия. Мальчишка, который, помимо помощи старику, выполнял функции оруженосца, поваренка и кострового, развел огонь, повесил котелок и уже начал кашеварить.

В прямом смысле.

Причем кашу, которую он делал, отказались бы есть даже рядовые из Лунной Армии. А бывали времена, когда приходилось затягивать пояса потуже и питаться разве что не вареной травой.

Охотники уходили налегке и потому много провианта не брали.

Когда все расположились на спальниках или покрывалах и приступили к “ужину”, Хаджар прошептал Эйнену:

– Ты что-то знаешь о завесах?

Островитянин подул на ложку, попробовал кашу, скривился, но проглотил. Гурманом он оказался еще тем.

– Только то, что они не возникают самостоятельно.

– Что ты имеешь в виду?

Эйнен покосился на товарища.

– То и имею, – ответил он. – Завесы кто-то накладывает. Обычно на сокровищницы или тайные библиотеки. И чтобы войти, нужно либо разбираться в искусстве печатей и взломать завесу, либо обладать ключом.