Инна вспомнила, как недавно уродовала тетрадь по математике, выдирая листы для контрольной работы по алгебре, и опять подумала о записке с подписью «А.». Она посмотрела на Кирилла. Он что-то писал, склонившись к самому столу, хотя команды «на старт – внимание – марш» еще не было. Кирилл, почувствовав взгляд, обернулся, но, обнаружив, что именно она смотрит на него, снова уткнулся в свою писанину. Инна вздохнула, разгладила перед собой листок и погрузилась в тяжкие думы о полезных ископаемых.

Где-то в середине урока сидящая за Инной Алена Глазкова, толкнув ее в спину, впихнула ей куда-то под мышку записку и прошептала: «Передай дальше». Инна вытащила из-под руки бумажку. На ней сверху было написано одно слово – «Язневич». Инне очень хотелось развернуть записку и прочитать, но она не смела и глупо таращилась на сложенный в маленький квадратик листок бумаги. Когда она все-таки решилась передать записку дальше, Антонине Мамаевой, Недремлющее Око, как всегда, в очередной раз оправдав свое прозвище, незамедлительно оказалась рядом и ястребиными когтями выхватила из ее рук добычу.

– Та-ак! Поглядим, насколько грамотно нынче подсказывают! – заявила она, разворачивая записку. По мере чтения лицо географички вытягивалось и из ядовитого превращалось в виновато-брезгливое. – Мда-а, я как-то не подумала, что это послание может быть личным и к тому же таким отвратительным. Я же говорила, что конкурс красоты пробудит в вас самые низменные инстинкты, и была права! Потом администрация еще пожалеет, что меня не слушала! – Анна Семеновна смяла записку и бросила ее в мусорную корзину под своим столом. – Так! – хлопнула она в ладоши. – Не расслабляемся! До конца урока осталось пятнадцать минут.

В конце урока Инна совершенно забыла об инциденте с запиской, поскольку чувствовала, что не успевает достойно изложить свои глубочайшие знания по означенной в контрольной теме. Она очень удивилась, когда ее подруга Лида, отдав Недремлющему Оку свою работу, зачем-то резко склонилась над урной и что-то быстро оттуда выхватила. Инна удивилась еще больше, когда Логинова, дождавшись ее в коридоре, вдруг потащила ее в туалет для девочек, молча и грубо втолкнула в единственную кабинку и зашуршала перед ее носом какой-то смятой бумажонкой весьма непрезентабельного вида. Лида пошевелила губами, читая про себя записку, а потом трагическим шепотом объявила Инне:

– Все… У нас в классе завелись интриганы… Как это ни прискорбно осознавать, но кое в чем Недремлющее Око права.

Инна скромно молчала, ожидая продолжения, и оно незамедлительно последовало:

– Ты только послушай, что здесь написано: «Все равно не победишь! Папочка не поможет! Тухлыми яйцами забросаем!»

Поскольку у Самсоновой, еще глубоко погруженной в полезные ископаемые, ничего не отразилось на лице, Лида Логинова вынуждена была как следует тряхнуть подругу за свитер, чтобы та быстрей въехала в суть вопроса.

– Ты что, не понимаешь, что Данке угрожают?

– Да, ты права, – очнулась наконец Инна. – Гады какие! Данка еще ничего не сделала, а ей уже угрожают… Как ты думаешь, чьих это рук дело?

Логинова открыла дверку кабины, окинула взглядом собравшуюся в туалете мелкоту и, удостоверившись, что им по малолетству нет дела до «Школьной жемчужины», вновь щелкнула внутренней дверной задвижкой и продолжила:

– Версий у меня пока три. Первая: это сделал Алейников по причине всем известной ненависти к Язневич. Вторая: автор записки – Глазкова, которая спит и видит себя в короне школьной красавицы. Третья: все остальные.