– Госпожа, вы… что вы хотите со мной сделать? – с трудом, но мне всё-таки удалось сформировать вопрос, опуская нецензурные слова, так и рвущиеся с языка.

– Ничего страшного, наоборот, проявляю милость, хотя ты этого и не заслуживаешь.

Недобро сузив глаза, горгона подалась вперёд.

– Ты же не думала, что после того, что произошло, я позволю тебе и дальше оставаться в моём доме? Девице с клеймом воровки место на скотном дворе, а никак не рядом с моими безупречными воспитанницами.

– Воровка?! Но это не так, я их честно заработала! – Злость бурлила во мне, отодвинув страх на второй план. Я прекрасно понимала: если сейчас промолчу, то у меня больше не будет шанса избавиться от этого клейма «воровка».

Какая тогда меня ждёт здесь жизнь? Да я ломаного гроша за неё не дам!

Горгона слов на ветер не бросает и вполне явно намекнула, куда меня отправит, если начну артачиться. И я всю оставшуюся жизнь буду ковыряться в дерьме, выслушивая всякие гадости в свой адрес от других работниц.

О, а если  у кого-нибудь что-то пропадёт? То всё, можно заматываться в простынь и сразу ползти на кладбище, без особых раздумий виновной опять сделают меня. Ну а что, воровка – она и есть воровка.

Не будь этого клейма, здесь вполне можно было бы пожить ещё немного.

Жилая площадь не была огромной, но в долине было достаточно места, чтобы заниматься и животноводством, и сельским хозяйством.

Конечно, не в промышленных масштабах, только чтобы обеспечивать необходимым жителей «змеиного гнезда», как про себя обозвала я владения горгоны.

Надо отдать Аргаве должное, жители здесь не голодали, даже самые последние в статусной ступени местного общества.

Это, хоть немного обнадёживало и говорило о том, что госпожа хоть и горгона, но о своих людях всё же заботится. Жилье и питание имели все, разнилось лишь качество первого и второго.

Тут уже всё в соответствии с иерархией местного общества. Чем выше ступень, тем шире ассортимент продуктов и прочнее дом.

В общем-то, справедливо, если не учитывать, что подняться даже на одну ступень было почти невозможно.

В обществе правило чёткое разделение на касты – хозяйственников, прислуги, мастеров, лекарей, и отдельная разномастная каста особо приближённых к госпоже.

Воспитанницы, будущие жрицы, хоть и росли в роскоши и ни в чём не нуждались, но власти не имели, разве что с личной прислугой могли позволить себе проявить свой змеиный характер.

Вот, например, как с Валерикой: объявила воровкой и спит спокойно. А я сейчас стой и выбирай, то ли сгнить в навозной куче, то ли рискнуть и…

– Я не воровала, Эврон свидетель, я не вру. Паквана сама дала мне денег, – вскинув подбородок, упрямо твердила своё, вовремя вспомнив имя местного божества.

Эврона просто так не упоминали, считая, что за ложь он непременно накажет и наказание будет быстрым и очень жестоким.

– Не смей, слышишь, никогда больше не смей приплетать к своему проступку Паквану. Мои воспитанницы безупречны! – последнее слово она выделила особо, а змеи предупреждающе зашипели, подняв свои головы из причёски.

– Но…

– Замолчи! – Я так разозлила горгону, что теперь она шипела в унисон со своими змеями. – Ещё одно слово, и я передумаю. Вместо шанса попробовать другой, роскошной жизни ты отправишься на скотный двор, и я просто забуду о тебе. Потому что ты нарушила закон – неважно, какой именно, но ты нарушила, и твое наказание заслуженно. Или это тоже будешь отрицать?

Уела, гадина, ничего не скажешь. Да, Валерика нарушала этот грёбаный закон для мастериц, она к этой касте не относилась и не имела права не только брать деньги, но и вообще выполнять такую работу, тем более для воспитанницы госпожи. Эти законы были придуманы не просто так, и своя доля логики в них была, я не могла этого отрицать, как бы мне ни хотелось.