В ужасе я вскрикнула и метнулась от него по поляне туда, где протоптали дорожку незнакомые волки. Мне нужно было обернуться, но я, отбежав на безопасное расстояние от придурковатого деда, остановилась и повернулась к нему.

Он с цепью в руках, и дыбом встал его седой гребень. Глаза горели страшным огнём.

— Что я сделала тебе?! — с детской обидой крикнула я.

***

Нил понял, что не догонит меня. Но, видимо, и не догонял, а пугал.

И пугал до ужаса.

Кровь леденела, конечности дрожали.

Как можно волчицу на цепь садить?!

Меня всю внутри рвало на куски от кошмара. Меня корёжило и выворачивало наизнанку от одной мысли, что он меня будет на цепи держать, только потому что…

— Почему?!

Мне было больно и обидно.

— Альфа подсунул тебя! Он отобрал у тебя память, — хрипло рычал Нил. — А потом вернёт, когда я смирюсь с тем, что ты есть. И ты будешь выполнять его приказы. Ты убьёшь меня. Самый лёгкий способ убить врага — подсунуть под него суку.

— Сам ты сука, Нил Ильич! — У меня от горькой досады слёзы в три ручья потекли. — Ты меня оскорбляешь! В душу плюёшь! Нет у меня Альфы!

— Это у меня его нет! — Он с силой откинул цепь в сторону. — Альфа вначале уничтожил мою стаю. Потом сделал Убийцей, заставив убивать целые семейства вместе с детьми. А когда я нашёл свою истинную, убил её только за то, что я баловал девчонку!

В голосе его была уязвлённость. Он ослаб от воспоминаний. Бессилие что-либо изменить заставило его опять осунуться. Он сгорбился, как старик, и обхватил себя руками.

— Мне не нужна истинная, мне нужна месть, — долетел до меня его хрип. Он сплюнул на таящий снег кровь. — Истинной можно контролировать любого волка. Куда ты собралась? К ним в стаю? Они только и ждут этого, потому что управлять мной через истинную проще простого.

— Вот засада, — рассмеялась я сквозь слёзы. — И убить меня нельзя, а то сдохнешь, и довериться страшно. О любви я даже не зарекаюсь — поняла уже, что не способен на такое.

— Довериться? — Поднял на меня янтарный взгляд. — Дай клятву Высшей, что не покусишься на мою жизнь, даже вспомнив прошлое, даже если Альфа прикажет.

— Да не проблема! — крикнула я и стала прямо в свитере оборачиваться.

Ноги окутал сизый мех с белоснежными узорами. Я выросла больше двух метров ростом, возвысилась над Нилом. Одежда на мне натянулась. Я острым белоснежным когтём вспорола запястье на мохнатой руке. Полилась алая кровь. Этим запястьем нарисовала на своей морде крест.

— Клянусь, — глубоким рыком сказала Снегурочка, — не покушаться на твою жизнь… урод!

Она прыгнула в сторону леса на все четыре лапы и побежала подальше от поляны.

Нам нужно было отдохнуть от этого противного деда. Волчица не хотела клятву давать, посчитала, что так угождать самцу слишком унизительно. Это я её заставила.

На этой почве у нас получился небольшой конфликт.

Я влюбилась, моя волчица решила, что самец бракованный. И свалить от него было бы неплохой идеей.

Не понравился Снегурке Нил, но часть добычи тащила ему в клыках три километра.

***

Вернулись на свою поляну. А в избушке печь топилась. Дым белёсый на фоне чёрного неба вверх уносился и таял на фоне созвездий и узкого месяца. В окошке жёлтый свет горел.

И мне, вот по-человечески, домой захотелось. Я обернулась и с куском мяса добралась до двери. Снег закоченел ночью. Холод прихватил. И кололся под ступнями острыми льдинками.

Я быстро вбежала в дом, закрыв за собой дверь.

Старик сидел ко мне спиной. Прямой спиной с мохнатым седым гребнем, как гривой. Что-то ножом резал на столе.

Две сумки, что принесли нам оборотни, были раскрыты. Лежало на кровати полотно ткани чёрного цвета. Стояли на столе баночки с солью и специями. В чугуне у моего самца каша сварена, на плоской дощечке стопкой лепёшки с мёдом лежали.