– И что же вы сделали? Выбросили? – спрашивает Ник.

«Я бы тебя с удовольствием выбросила, гнусный тип!» – думаю, глядя на ровно подстриженный затылок и смуглую, ровно загоревшую кожу шеи.

– У меня нет привычки выбрасывать чужое достояние, – отвечаю строго. – В каком бы ни было состоянии произведение искусства, задача реставратора – постараться спасти его любыми доступными способами.

– А не проще новое нарисовать?

– Так сказать, всё равно что предложить матери, потерявшей ребенка из-за болезни, родить себе нового! – отвечаю с вызовом.

Ник молчит некоторое время, затем отвечает:

– Хорошо, признаюсь, был не прав. Так что вы смогли сделать?

Продолжаю рассказ. Сначала зафиксировала красочную основу, затем вычистила всю труху. После стала укреплять остатки древесины, чтобы предотвратить дальнейшее разрушение. Потом…

– О, я так и думал, – прерывает меня Ник. – Слышите?

Прислушиваюсь. Ничего особенного. И тут мне прямо на нос: кап! Здоровенная такая капля. Спешно вытираю лицо: вдруг это не вода, а птичка? Представляю, как сейчас спутник мой ржать примется.

– Дождь пошёл, – задумчиво говорит Ник. – Так и думал. Надеюсь, слишком долго не продлится.

– А слишком – это сколько? Пару дней?

– Здесь, в тропиках, дожди могут идти несколько недель без перерыва, – говорит мужчина, и мне становится ещё холоднее. Я сажусь рядом с костром.

– Что же мы будем делать? Ветки-то вокруг мокрые станут, мы замёрзнем, – рассуждаю вслух.

– Ничего. Здесь температура ниже плюс 26-27 не опускается круглый год. Даже зимой. А дровишек я припас там, внизу, у выхода.

– Вы молодец, – говорю Нику комплимент, хотя он и грубиян бестактный. Прервал мою лебединую песнь о том, как я с той иконой возилась несколько дней без перерывов на обед. Не потому, что денег решила заработать. Меня увлекла идея спасти этот образ.

– Интересно, что стало с другими пассажирами «Изабеллы»? – вдруг произносит вслух Ник, и в этот самый момент сверху сверкает яркая молния, и буквально пару секунд спустя раздается страшный грохот. От неожиданности я сжимаюсь в маленький комочек и закрываю уши руками. Мне кажется, будто сейчас барабанные перепонки лопнут.

– Мамочка! – взвизгиваю негромко, закрыв глаза.

Тут же ощущаю, как меня к себе прижимает Ник. Обхватывает сильными теплыми руками, и моё лицо оказывается у него на груди. Я вжимаюсь в неё, ощущая аромат дорогого парфюма, немного запахи мужского пота и алкоголя. Кажется, этот тип вчера употреблял. Но тут же вспоминаю, что и сама не без греха – полбутылки шампанского точно втянула за вечер.

– Не бойтесь, миледи. Это всего лишь гроза. Она скоро пройдет.

Мне становится тело и уютно, я не хочу выбираться из этого убежища на широкой мужской груди, так бы тут и оставалась. Но через некоторое время промежуток между молнией и громом становится всё длиннее, шум стихает вдалеке, и теперь просто с неба льётся дождь. Он проникает через расщелину сверху, и по камням бьют крупные капли. Стекают, образуя ручейки, и устремляются вниз, к выходу. Хорошо, до нашего костерка воде не добраться: потоки его обходят стороной.

– Вы там не заснули, миледи? – слышу сверху насмешливое.

Поднимаю голову, близко-близко вижу лицо Ника. Он вдруг перестаёт улыбаться. Тянется ко мне и прижимается своими губами к моим. Тут я и поплыла, словно яхта по Тихому океану. Всё закружилось вокруг, я обхватила мощное тело и прижалась к нему ещё сильнее. Ник, ощутив, как я подалась ему навстречу, ускорил своё наступление. Его язык по-хозяйски раздвинул мои губы, но слишком наглеть не стал. Проник в рот и принялся его исследовать, ласково проводя по всему, к чему прикасался.