– У меня была дочь – Мери Фицджеральд. – Здесь сила ее воли дала сбой, и, не выдержав, она воскликнула: – О господи? Что с ней?

Бриджет вскочила с места, вцепилась в мою руку и с надеждой заглянула в глаза, но поскольку прочитала в них полнейшее неведение относительно судьбы дочери, вернулась к своему стулу, села и принялась с тихим стоном раскачиваться, словно никого не было рядом. Я же не отваживался заговорить с несчастной одинокой женщиной. Посидев так немного, Бриджет опустилась на колени перед Богоматерью Святого Сердца и обратилась к ней возвышенными, поэтичными словами литании:

– О, роза Шарона! О, башня Давида! О, звезда Моря! Неужто не пошлешь утешения страдающему сердцу? Неужто суждена мне вечная надежда? Пошли хотя бы отчаянье!

Так, забыв о моем присутствии, молилась бедная женщина. Молитва становилась все горячее и отчаяннее, пока не приобрела характер безумия и даже оттенок богохульства. Неосознанно стремясь остановить душевные излияния, я заговорил:

– У вас есть основания считать дочь мертвой?

Бриджет Фицджеральд поднялась с колен и опять подошла ко мне.

– Мери умерла, – проговорила она с горечью. – Больше никогда я не увижу свою девочку во плоти. Никто мне об этом не говорил, но я чувствую, что ее нет в живых. Я страстно желаю ее возвращения: воля моего сердца сильна и упорна, так что, даже если бы ее занесло на противоположный край Земли, дочь непременно услышала бы меня и вернулась. Порой удивляюсь, как мой страстный призыв и слова любви не подняли ее из могилы, ибо, сэр, расстались мы в ссоре.

Ничего, кроме необходимых с точки зрения профессии сухих юридических подробностей, я не знал, но проникся к ней глубоким сочувствием, и Бриджет прочитала это в моих глазах.

– Да, сэр, так случилось. Расстались в ссоре. Боюсь, я пожелала, чтобы ее путешествие не стало успешным. Но, Пресвятая Дева, тебе известно: я всего лишь хотела, чтобы дочка вернулась в материнские объятия как в лучшее место на свете, – только вот беда: мои желания обладают страшной силой и превосходят мои намерения. Если мои слова навлекли на Мери несчастье, то надежды не осталось!

– Но ведь вы не знаете наверняка, что ваша дочь умерла, – возразил я. – Даже сейчас в глубине души верите, что она жива и с ней все в порядке. Так послушайте же меня.

И я рассказал историю, которую поведал вам, причем изложил события как можно суше, желая возродить тот ясный разум, которым Бриджет, несомненно, обладала в молодости, а привлекая внимание к подробностям, попытался умерить ее отчаяние.

Хозяйка слушала с глубоким вниманием, время от времени задавая вопросы, свидетельствовавшие о необыкновенной остроте ума, хотя и несколько затуманенной одиночеством и долго скрываемым горем. Когда же я закончил рассказ, снова заговорила она и в нескольких кратких фразах сообщила о своих напрасных скитаниях в поисках дочери. Леди, к которой Мери поступила в услужение, скончалась вскоре после того, как матушка получила последнее письмо. Муж госпожи, иностранный офицер, служил в Венгрии, куда и отправилась Бриджет, однако слишком поздно, чтобы его застать. До нее дошли слухи, что Мери удачно вышла замуж, и ей стало казаться, что дочь где-то неподалеку, только под другим именем. В конце концов, Мери вполне могла вернуться домой – в деревню Колдхолм, расположенную в котловине Болланд, графство Ланкашир, Англия, поэтому несчастная женщина отправилась в обратный путь, но обнаружила хижину пустой, а очаг холодным. Рассудив, что если Мери жива, то будет искать матушку не где-нибудь, а в родном доме, Бриджет решила остаться.