– Аня и Валера уже спят, – сказала она тихим голосом.

– Отец приехал с работы? – спросил он.

– Да, дома уже давно. Ты не волнуйся, у нас все хорошо. Отдыхай.

– Спокойной ночи, – ответил он и отключил мобильник.

А сам присел к столу и задумчиво сказал:

– Ну, Сластёна, будем пробовать тою приворотную стряпню.

Он убрал телефон в сторону, взял пирожок, откусил его и понял, что тот с мясом и очень вкусный. И уже вслух довольно восхитился:

– Ну, не просто вкусно! А очень вкусно! Или это мне так с голодухи показалось?

Он ел пирожок за пирожком, а сам все думал о браконьерах, которые распустились в наглую и делают, что хотят. Вышестоящее начальство закрывает на все глаза. Да и сами местные депутаты не раз были замечены на той запрещенной охоте. Надо было срочно принимать меры. Сегодня ночью подстрелили две косули и тут же их разделали прямо на опушке леса. На той неделе вырезали все семейство кабанов вместе с кабанятами. Время для отстрела запретное, а они творят беззаконие и нарушают все правила и закон. В это время никто не убивает животных без надобности, потому что выводится потомство. И если подстрелить самку, то детеныши непременно обречены на верную гибель. А из этого следует, что, о размножении диких животных – можно забыть. Их численность и так сокращается, а тут отстрел кормящих самок и полный беспредел.

Егерь подключил телевидение. А в местной газете выставили фотографии с останками убитых зверей, которые браконьеры не увезли с собой.

В дверь неожиданно позвонили, и он громко крикнул:

– Кто там? Входите!

На пороге появился Проклов. Вид его был хмурым и даже удрученным. Он молча пожал ему руку и так же молча и устало плюхнулся на стул.

А Василий предложил:

– Пирожки будешь?

– Сам пек?

– Почему сам? Будущая жена!

Тот вышел из своего забытия, удивленно приподнял брови и спросил:

– Кто-кто?

Фролов налил в кружку молока и протянул ему.

– Пей и ешь. Поди, целый день голодный.

– Я и пить не хочу, и кусок в горло не лезет.

– Найдем мы их! Обещаю.

– Найти-то найдем, да только кто накажет этих зверюг? – возмущался Проклов.

– Суд накажет. Подадим на них в суд, и они не отвертятся.

– Мне мой хороший знакомый сказал, что с ними наш прокурор был. Ты думаешь, он их не отмажет?

– Отмажет, – согласился с ним Василий. – В нашем суде – да. А мы на них в Москву напишем! В Генпрокуратуру.

Григорий вздохнул от безнадежности и взял пирожок. А сам разломил его пополам, сразу откусил и стал медленно жевать. Потом как-то оживился, посмотрел на пироги и похвалил:

– Вкусные! И кто та будущая жена? Секрет, или все же, как другу, раскроешь тайну? Все та же, что в любви тебе призналась?

– Я раскрою, только ты никому. Даже своей Василиске.

– Обижаешь! – развел тот руками.

– Настя Голубкина.

– Настя?! – еще больше удивился Проклов. – Догадки сельчан подтвердились?

– Ага, – кивнул он головой и улыбнулся.

– И что у вас? Она ж молоденькая совсем.

– Она влюбилась в меня. А я не знаю, что теперь с этой молоденькой любовью делать?

– Слушай, она хорошая девчонка. Не шляется со всеми без дела, всегда вежливая, тактичная, веселая. Может, хватит одному бобылем-то жить?

– А разница в возрасте тебя не смущает?

– А зачем тебе бабка старая? – встал он на сторону Голубкиной. – С молодой куда интереснее. И сам молодым при ней будешь.

– Смеешься? Через пять лет я мужик-мужик! А она девушка в расцвете сил.

– И что?

– У меня Анька на девять лет моложе ее. Ты думаешь, она ее примет? Ладно Валерка, а дочка у меня смышленая и прямолинейная, она молчать не будет. Хотя тут сватала меня. И не поверишь, именно за Настю.