Полковник, сообщив эту новость, усмехнулся и добавил, что, по-видимому, граф родился в рубашке – не успели они оглянуться, а оказия уже приспела.
– На моей памяти на Востоке подобного стечения обстоятельств можно ждать годами, – комендант крепости замолчал, потом, пожевав дряблыми старческими губами, продолжил. – Теперь по существу. Этот Мехди-хан Астерабади достаточно точно ориентируется в европейских делах. Думаю, ваша кандидатура его заинтересует. Вы, господин Де-Монферра, образованы, не числитесь на службе у какого-либо правительства, путешествуете, если я правильно понял, с научными целями? – он подозрительно глянул на Сен-Жермена. – Или я ошибаюсь?
– Нет, вы не ошибаетесь, – ответил Сен-Жермен.
– Вот и хорошо. У вас влиятельные друзья в Лондоне. По-моему, вы как раз тот человек, кто в состоянии справиться с этой очень важной и деликатной миссии. Чтобы между нами не было неясностей, под миссией я понимаю, что по возвращению в Бомбей вы подробно опишете состояние дел в нынешней Персии.
– Обрисую, – поправил его Сен-Жермен.
Полковник удивленно посмотрел на гостя.
– В устной форме, – пояснил граф. – Это будет что-то вроде подробного, вдохновенного рассказа о необычайных и волшебных приключениях, случившихся со мной на земле древней Персии. Если желаете, пусть ваш офицер записывает за мной, однако далее вашего кабинета эти записи выходить не должны.
Полковник кивнул, потом спросил.
– Вы, кажется, закончили Сиенский университет по медицинской части?
– Да. По юридической тоже.
– И видите какие-то сны, которые помогают вам за несколько дней изучить любой язык?
Сен-Жермен, словно извиняясь, развел руками.
– И выдаете себя за человека, встречавшегося с пророком огнепоклонников Зороастром?
И на этот раз Сен-Жермен промолчал. Это было неучтиво, но граф догадался, что подобные вопросы по самой своей сути претят трезвомыслящему британцу, достаточно наслышанному о мистических тайнах Индии и испытывающего что-то подобное ненависти и отвращения к этой корчащейся в судорогах религиозного фанатизма стране. Почему жители Индостана, если они так гордятся древностью своих измышлений и утверждают, что им известно, как возникла вселенная, не могут устроить жизнь на разумной основе? Зачем приверженность старине, кровавые обряды, многодневные представления о похождениях какого-то боговоплощенного Рамы, шум, гам, исхудавшие донельзя бродяги на рынках, которые то и дело впадают в транс, во время которого им, видите ли, дано лицезреть свет небесный? Сен-Жермен легко проник в мысли этого образцового английского офицера, который – как, впрочем, и все остальные служащие-британцы, – устраивая в чужой стране свою резиденцию, первым делом попытался истребить в своем поместье пальмы и прочую местную растительность и насадить любезные его глазам дубы и клены, разбить лужайки, научить слугу-индийца правильно выговаривать «сэр».
Так что подобные вопросы мрачноватый полковник задавал скорее не Сен-Жермену, а себе, и не в силах дать на них ответы – любому объяснению этого, так называемого итальянского графа он никогда бы и ни за что не поверил, – решил, что чем скорее он сбудет с рук этого проходимца, тем лучше.