– Та, конечно, думаешь о деньгах! – сказал Краснушкин свояку.

Сергей Владимирович невесело взглянул на него.

– Представь себе, ты угадал.

– Не думай, деньги будут.

– Откуда?

– Кое-что наскребёшь сам. Расшевелим тёщу. Ну, и на меня можешь рассчитывать: отдам все свои сбережения.

«Какой же ты изумительный человек!» – подумал Сергей Владимирович о Краснушкине и молча, благодарно стиснул его руку.

Прошло не меньше получаса, прежде чем вернулся Добужинский. По его расстроенному виду Звонарёв понял, что разговор с прокурором был неутешителен.

– Заломил двадцать тысяч. Срок выплаты всей суммы недельный. Формально прокурор прав, такая сумма залога обеспечит явку госпожи Звонарёвой в суд в любое время, – сказал следователь.

Сергей Владимирович был подавлен.

– У меня нет возможности внести столько денег сразу.

– В таком случае ваша супруга останется в тюрьме, – равнодушно заметил следователь.

– Это мы ещё посмотрим! – горячо воскликнул Краснушкин.

«Несчастье, – говорит русская пословица, – не приходит в одиночку. Одна беда идёт, за собой другую ведёт». Так случилось и со Звонарёвым. Утром, зайдя к Краснушкиным проведать детей, он узнал, что Иван Павлович срочно был вызван в Закатальский полк, к месту своей новой службы. Уезжал близкий человек, кто был опорой Звонарёву все эти тяжёлые дни. Вместе с его отъездом исчезала надежда на скорое освобождение Вари.

– Поехал к Сухомлиновой, – в слезах рассказывала Катя. – О Варе всё хлопочет. Хоть бы о себе похлопотал…

Вечером Краснушкин зашёл проститься. В форме полкового врача он выглядел молодым, подтянутым и, как всегда, неунывающим и бодрым. Сел в кресло, положив руки на колени, осмотрел, будто прощаясь, квартиру, знакомые картины. Грустно улыбаясь, заметил, что без хозяйки дом сирота и что в их не очень-то весёлом положении разумнее всего было бы отправить Катю с детьми к тещё на юг.

– Но ведь ты знаешь мою милую половину, – ни в какую! Избалована. Прожила полжизни в Петербурге. Ни о каком отъезде слышать не хочет. Ну да поживём – увидим, всё образуется.

И уже прощаясь, мягко, с чуть лукавой улыбкой поглядев на Звонарёва, сказал:

– А тебе подарочек от Сухомлиновой, хоть ты и сомневался в её чарах. Прав-то оказался я: в нашей просвещённой монархии фаворитки подчас решают государственные дела.

И Звонарёв, не веря своим ушам от счастья, узнал, что прокурор снизил сумму залога до трёх тысяч и что в скором времени Варя будет освобождена.

В начале июля 1914 года в Петербург прибыл, наконец, президент Французской республики Раймон Пуанкаре[8]. Это был его второй визит в столицу Российской империи. Два года, отделявшие первый визит от второго, бывший адвокат вёл кипучую деятельность по подготовке войны против Германии, укреплял франко-русский военный союз, чем и снискал себе мрачное прозвище «Пуанкаре-война». Он знал, что его воинственный пыл импонировал крупной буржуазии и клерикалам, и поэтому с особым рвением старался разжечь мировой пожар. Это усердие помогло ему занять пост премьер-министра, а затем стать и президентом.

В рамках деятельности русско-французского союза дважды бывал в России с официальным визитом в 1912 и 1914 годах. Основное событие его президентства – Первая мировая война, сторонником которой он считался, всегда ратовал за антинемецкие отношения.

В годы англо-французской интервенции в Советской России были популярны демонстрации с плакатами: «Лорду – в морду!» (про Керзона) и «Пуанка́ре – получи по харе!»

Не удивительно поэтому, что приезд Пуанкаре в Россию совпал с самым разгаром рабочих волнений в Питере. Добрая половина столичных заводов и фабрик бастовала, на улицах строились баррикады. Забастовал военный завод, на котором работал Звонарёв.