У меня паршивое настроение, гудит спина от лежки на твердом, узком диване. Я даже не представляю, как буду смотреть в глаза друзьям. Моя родная жена лишила меня ласки в первую брачную ночь.

— Что-то мне страшно здесь, — переминается с ноги на ногу она, стоя возле кровати. — Я бы хотела вернуться в особняк…

— Да что ты говоришь?! — грубовато отвечаю я, шагая из комнаты. — В таком состоянии я тебя никуда выпущу. Успокаивайся давай.

Выйдя, хлопаю дверью.

Не так я себе представлял женатую жизнь.

Принимаю ледяной душ и отпаиваюсь крепким кофе на первом этаже, чтобы хоть немного взбодриться.

К десяти утра во двор комплекса выносят гриль и мангалы. Повара начинают подготовку.

Обувшись и накинув куртку, выхожу на улицу продышаться и замечаю на крыльце соседнего домика еще одного «жаворонка».

Тимофей спускается по ступеням и шагает ко мне.

— Яр, дружище, поздравляю с официально-окольцованным утром! — на ходу тянет мне руку.

Он знает, о чем говорит. Не первый год женат.

А я опускаю взгляд на свои пальцы. Действительно на безымянном теперь широкое золотое кольцо. Если бы оно еще что-то значило…

— Угу, — киваю.

— Выглядишь уставшим. Глаза красные, — смеется он. — Не спал, да? Скажи же, что первая ночь с женой незабываемая? Ощущения совсем не те.

— Вообще, — хриплю я и жму его руку. — Эту ночь я вряд ли забуду.

— Ха-ха! Я как свою Катю вспомню! Какая горячая и счастливая она была! Как старалась меня ублажить. Светилась вся от счастья!

— Ага, — шумно выдыхаю я. — Вот что штамп животворящий делает…

— Ты что такой злой-то, не пойму? Твоя жена вон какая красотка, пользуйся, пока она не расслабилась в браке. А то лет через пять в Катерину мою превратится — краситься перестанет, дома засядет бока отъедать…

— Да брось, Тим, просто не хочу мусолить эту тему.

Похвастаться нечем. Да и не готов я делиться настолько интимными вещами. Но Тимофей прав насчет ощущений. Когда любимая была мне никем, как раз-таки старалась угодить. А женившись на ней, по ночам вместо страсти я теперь пощечины получаю.

Постепенно стали просыпаться остальные гости.

— А где Элла? — укутавшись в пуховую шаль, из третьего дома выходит сестра.

— Ей немного нездоровится, — вру я.

Стыдно сказать, что за феерию она мне устроила несколькими часами ранее.

— Да-да, — вклинивается Тим, — его жена всю ночь вступала в брачные узы. Ты же понимаешь, о чем я?

— Фу, — брезгливо морщит нос Марика, — можно без подробностей, а? Вот почему ты всегда такой грубый?

— Какой есть, — громко хохочет. — Ладно, пойду Катьку будить. Дрыхнет как кобыла! Она только и может что спать! Больше ни на что не способна.

И, облизав Марику жарким взглядом, Тимофей уходит.

Поежившись, сестра смотрит ему в спину недовольно, а потом сердитая поворачивается ко мне:

— Зачем ты пригласил Демидова?

— Не мог не позвать. Его поезда доставляют мою руду на завод, — пожимаю плечами.

— Грустно мне за Катю. Такая милая, добрая женщина, а живет с этим пошлым хамом. Он же ни одну юбку взглядом не пропустит! — Погоревав за подругу, вспоминает о другой: — Элле правда плохо?

— Да, голова разболелась. Как встанет, скорее всего, поедет в особняк.

— Жаль, — хмыкает Марика. — Посмотрю, проснулся ли Орхан. А ты не кисни.

Вот и сестра заметила мое настроение, хотя я пытался улыбаться. Из флигеля выходит водитель — наверное, тоже увидел в окно, что я не сплю, и спешит уточнить порядок своих действий.

— Доброе утро, Ярослав Андреевич, указания будут?

Смотрю на Степана в упор, в его глаза, пытаясь разглядеть в них хотя бы намек на предательство. Нет, ровно такой же, как был вчера. Уф… Я постарался поверить словам жены на мгновение, но это бред.