- Да как же! - всплескивает женщина руками. - Оставишь вас. Где ручки лежат не знаете, договор не распечатаете… - ворчит, собирая со стола документы.

Позволяю ей это, потому что знаю - истинная причина того, что моя секретарша караулит дверь со стороны приёмной в другом. Она очень за меня боится. И объяснять, что в бизнесе все давно цивилизованные люди, ей бесполезно. Старая закалка из девяностых.

- Вы перевод отправили? - перебиваю ее.

Замирает.

- Конечно, пятьдесят тысяч, как всегда. Квитанцию прикреплю к чекам за кофе и канцелярию.

- Спасибо… - выдыхаю. Забираю со стола чашку кофе и откидываюсь на спинку кресла. - Нужно в Питер ехать. Филатов за продвижение проекта хочет слишком большой откат. Участие в тендере обойдётся в пять раз дешевле. Конечно, без него пробиться будет сложно, но шансы у нас огромные.

- Давно пора, - кивая, соглашается Анна  Ивановна. - Сколько можно его кормить?

- Знать бы только, как «деда» достать… - тяну задумчиво. - Его голос всегда решающий в финале и это сильно бы облегчило вопрос. Жаль с тарана на него не наедешь, - усмехаюсь. - Он такое в своё время проворачивал, что я могу только нервно в углу покурить.

- Знаете что… - выдвигает стул Анна Ивановна и присаживается, заговорщицки понижая голос. У мужа в Питере сослуживец остался. Ещё когда Соруханов «Строймет» возглавлял, он у него пилотом работал. Дочери у них дружили, потом в институте вместе учились, в общем, думаю сможет подсказать, к чему Дмитрий Семеныч неравнодушен.

- Хм… - вскидываюсь с интересом. - Ну чем черт не шутит, пробуйте. Я, конечно, тоже связи прошуршу. И как Михаил вернётся, пусть сразу ко мне зайдёт.

- Хорошо, - поджимает она губы, но от комментариев воздерживается.

С красноречивым достоинством классного руководителя выходит из кабинета и прикрывает дверь. Не любит моего зама. Считает его профнепригодным, но это чувство у них взаимно. Как я считаю, на фоне принципиальной разницы в возрасте.

Телефон на столе вздрагивает звонком с незнакомого красивого номера.

- Алло, - вяло отвечаю, ожидая услышать речь об очередном кредите или платиновой карте «олл эйлайнтс», но неожиданно  в динамике раздаётся знакомый голос.

- Ну и что, Тихомиров, - рычит Виктория. - Я не понимаю, где мой новый, мать его, телефон. Или ты ждешь, что я сама себе его куплю… Ты даже симку повредил!

От ее наглости на несколько секунд даже теряю дар речи, но зато после, мгновенно вскипая встаю из кресла и упираюсь кулаком в столешницу.

- А ты, похоже, Саратова, последние мозги себе перекисью выжгла, - рычу, - забываешься, с кем говоришь. Я очень терпелив, Вика, но всему есть предел! - делаю глубокий вдох, проглатывая несколько ругательств уж совсем не для женских ушей. - Пошла на хрен… - говорю с чувством. - Вещи привезёт Валерий.

- Котя… постой, подожди, - несётся мне в трубку уже совершенно иным тоном, но я отключаю вызов и отбрасываю телефон на стол.

Задолбала. Вот просто… Подхожу к окну и, глядя в серое, преддождевое осеннее небо, пытаюсь вспомнить, почему раньше не развязался с Викой.

Откручиваю время на семь лет назад в тот день, когда впервые увидел ее, еще тогда совершенно никому не известного организатора мероприятий, на каком-то корпоративе. Тогда мне приглянулось, что девушка была явно из простых. Пахала за троих, заканчивала заочно институт и не имела огромного послушного списка любовников. В тот вечер у неё напились артисты и не смогли выйти на сцену. Компания выкатила неустойку. Виктория безутешно рыдала на лестничной площадке. Я шёл мимо, предложил сигарету. В общем, проснулись мы на следующее утро в одной постели. Закрутилось. Конечно, я ей помог, но содержанкой Саратова никогда не была. Когда все изменилось? Я не помню. Наверное потому, что никогда всерьёз не рассматривал эти отношения, по той причине, что…