Да и шут с ними! Я и без этой работы неплохо справляюсь!

– Что ж, – отмираю первая, – выходит, что ваше предложение уже неактуально, – поднимаюсь на ноги. – Я вам не подхожу.

– Может, вы могли бы как-то решить это вопрос? Мне бы не хотелось терять такого художника-иллюстратора, как вы, Аврелия, – поднимается следом Анна Львовна.

– Простите, «решить вопрос»?

– Именно.

– Это вы мне замуж, что ли, выйти предлагаете?

– Ну, если говорить прямо, то да. Поменяйтесь статус личной жизни с «холостая» на «замужем», и все препятствия исчезнут. Наше издательство – мастодонт на рынке. Ваше сотрудничество с нами принесет вам хорошие рекомендации и расширит клиентскую базу. В разы.

О-о, звучит потрясно! Вот только моя мать тринадцать лет мечтает, чтобы я «решила этот вопрос». И предпринимает все возможные и невозможные попытки, пачками подкидывая к порогу женихов – сплошь примерных сыночков подруг. Как видите – пока безуспешно. Я свободна, как ветер в поле и одинока, как песчинка, бороздящая просторы космоса. И, кстати говоря, не жалуюсь.

– Боюсь, это невозможно.

– Но вы все же подумайте, – тянется к стикерам Анна Львовна, отрывая один. Берет со стола ручку и размашисто чиркает число, от обилия нулей в котором мои глаза непроизвольно лезут из орбит, а челюсть звонко ударяется о пол.

– Это ваш гонорар за один выпуск, – двигает бумажку ко мне ближе. – У нас планируется их двенадцать. По одному в месяц. Для начала. Вы все же подумайте хорошенько, Аврелия Марковна. От таких предложений не отказываются.

Это точно. Надо быть идиотом, чтобы проигнорировать такой подарок судьбы! С такими гонорарами я за этот год запросто закрою кредит, ипотеку и свожу сына на море. Трижды! Нет, конечно, я и на рынке, как свободный агент, заработаю эти деньги, но… лет так за пять. В лучшем случае.

Но роспись? Серьезно? А главное, с кем? Это почти нереально, совершенно абсурдно и странно – выйти замуж только ради получения работы.


Из кабинета Анны Львовны я выхожу, пребывая в состоянии задумчивой растерянности. Мы договорились, что у меня есть время до конца недели, чтобы дать исключительно положительный – выделила интонацией мадам Фишер – ответ.

Прокручивая в голове слова женщины, я, как сомнамбула, вызываю лифт и захожу в кабину, а потом падаю за столик в кафе соседнего бизнес-центра. Окна у них тут обалденные: панорамные, с видом на центральную улицу. Не будь я в такой прострации – восхитилась бы.

– Добрый день! Желаете сделать заказ? – появляется у моего столика официант.

– Здравствуйте. Принесите мне латте соленая карамель, пожалуйста. И что-нибудь с горьким шоколадом. Мне нужно заесть стресс, – улыбаюсь вежливо.

Пунктик у меня такой – когда нервничаю, тоннами поглощаю темный шоколад. Ничего не могу с этим поделать. Привычка из фигурного прошлого, когда сладкое было под запретом.

– Классический Брауни?

– Идеально. Спасибо.

– Момент.

Официант улыбается и исчезает. Я, в ожидании заказанного кофе достаю и прокручиваю в руках бумажку с выведенным на ней гонораром. Изящные раскосые цифры, от которых глаза непроизвольно лезут на макушку.

Проклятье. Это очень и очень заманчиво. Но я же не думаю всерьез о словах Анны? Где я найду себе мужа за пару-тройку дней? Это исключено. Да и в принципе невозможно! У меня даже и мужчин друзей-то близких нет, к кому я могла бы без стыда обратиться с подобной просьбой.

Попросить кого-нибудь из знакомых Мартышки?

А как я объясню подобную аферу Димке?

Нет. Рехнулась что ли, мать? Поверить не могу, что я и правда до сих пор не похоронила эту идею под той тонной абсурдности, что она за собой несет! Зло разрываю стикер на мелкие клочки и отодвигаю подальше. С глаз долой, как говорится.