– Ма, он что, на нас смотрит, что ли?

– Похоже на то, – сиплю я.

– Или на тебя, все-таки?

– Даже не знаю, что тебе на это ответить, сын.

– Вы случайно не знакомы?

С моих губ слетает нервный смешок.

– С чего бы ради?

– Ну…

Димка теряется. Я ничего не отвечаю. А Ярослав, будто ему и этого мало, берет и едва заметно мне… кивает. Заставляя мое чадо окончательно офигеть от такого поворота событий. Потом садится в тачку и стремительно покидает парковку.

Я же только сейчас понимаю, что все эти долгие мгновения сидела не дыша. Зато сейчас выдыхаю, давлю на педаль газа и по новой напрягаюсь, когда слышу елейное:

– Мамуль, ты точно ничего не хочешь мне рассказать?

5. Глава 5

Аврелия

– Да ты рофлишь?

– Зуб даю!

– Значит, вы с Ярославом давно знакомы?

– Очень давно. Тебя тогда еще даже в планах не было, – улыбаюсь, стаскивая из коробки кусок остывшей пиццы.

– И вы больше десяти лет не виделись и не общались?

– Не-а.

– И он все равно тебя узнал.

– Мхм, – мычу, с аппетитом жуя любимую пепперони.

– Очуметь, мам. Походу, он на тебя запал.

Я от неожиданности закашливаюсь. До соплей и слез! Это что еще за умозаключения? Таращусь на Димку огромными красными глазами. Он лыбится, паразит! И хлопает меня по спине, издевательски приговаривая:

– Ну, ты чего, осторожней, мам.

Я немного отхожу от шока, запиваю вставший поперек горла кусок пиццы соком и возмущенно выдаю:

– Дмитрий! Что за разговоры? Что еще за «запал»?

– Ну а что, не так, что ли?

– Почему сразу «запал»? Может, у Ярослава просто хорошая память. А еще он вежливый и внимательный мужчина. А не то, что ты себе нафантазировал!

– Ну-ну, – поигрывает бровями сын.

– Димка, хватит строить мне глазки.

– Мне не пять, чтобы верить в единорогов.

– Между мной и Ремизовым ничего не было, нет и не будет. Точка.

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Твои слова.

– Дима! – охаю я, подхватывая диванную подушку. – А ну иди сюда!

Сын хохочет. Подскакивает с дивана, перелетая через подголовник и улепетывает так быстро, только пятки сверкают и паркет скрипит. Бедные соседи снизу!

– Ну все, это война, парень!

– Бой подушками?

– Только чур, на этот раз не поддаваться!

Есть один существенный плюс стать мамой в девятнадцать: когда тебе всего тридцать, ребенок уже достаточно взрослый, чтобы быть с тобой на одной волне. Подраться подушками? Да запросто! Залипнуть на модный сериальчик? Святое! Помышковать из холодильника вкусняшки посреди ночи? Любим, умеем и практикуем.

Битва получается не на жизнь, а на смерть. Набегавшись до упаду и насмеявшись до колик в животе, разгромив спальню парня, мы заваливаемся на его огромную двуспальную кровать. Я таращусь в потолок и пытаюсь отдышаться. Моему спортсмену хоть бы хны! Вот что значит – хорошая физическая форма.

– Между прочим, ма, я был бы совсем не против, если бы у меня был такой крутой батя.

– Ты опять?

– Не опять, а снова.

Я хватаю и швыряю в сына подушку.

Он смеется, ловко ее перехватывая прямо на лету.

Об отце Димы мы говорим редко. Вернее, никогда. Сын знает, что он где-то есть. Жив, здоров и радуется жизни. Но понятия не имеет, кто он конкретно. У него даже в свидетельстве о рождении в графе «отец» стоит гордый прочерк.

Однажды я попыталась завести разговор о Гордее. Дима абсолютно равнодушно заявил, что ему это знать не обязательно. Сказал: почему я должен интересоваться тем, кто мной не интересуется? Л – логика. Д – детская. А с ней не поспоришь.

А вот ухажеров моих Димка не видел. Их было немного за тринадцать лет. С кем-то я ходила на свидание, с кем-то на два. А с парочкой даже до секса дошло. Но на этом все и закончилось. Мое убеждение, что ребенок не должен видеть меняющиеся мужские лица в жизни мамы – твердое и непоколебимое. Так что…